Волнения, радости, надежды. Мысли о воспитании
Шрифт:
Где они увидели вульгарный рок-н-ролл или твист?
Откуда всё это собезьянничали стиляги? Даже если допустить, что они побывали в капиталистических странах туристами, то и здесь это объяснение не подойдёт. На каждом шагу там не танцуют. Есть ночные дансинги, кабаре и бары, куда может попасть не всякий турист.
Где же эти щели, откуда дуют вредные сквозняки?
В каких случаях не следует открывать форточки
Казалось бы, пустяк, на который можно было бы не обращать внимания. Купили мы картину «Золотая симфония».
Но что поделаешь, когда во имя оригинальности и по собственному скудоумию некие молодые люди, чаще всего не обременённые полезным трудом, воспринимают эту пародию как высшее проявление западной культуры и пробуют её скопировать.
Вольно или невольно, но кинопрокат пропагандирует этот танец, и сейчас, видимо, не осталось ни одного школьника, который бы с ним не познакомился. А так как в «Золотой симфонии» танцуют его именно школьники, причём с сигаретами в зубах, то почему бы ребятам не последовать примеру своих австрийских сверстников? Всегда найдутся недалёкие подражатели среди миллионов зрителей, особенно юных, — тех, кому мы ещё не успели привить основы настоящей культуры.
Мы можем сколько угодно удивляться: откуда, мол, в каком-нибудь шахтёрском городке появились знатоки рок-н-ролла? Почему вдруг тем, кто наблюдает за порядком на танцплощадке, пришлось взять на себя совершенно не свойственные им функции: определять, что танцует эта пара — краковяк, неприличный рок-н-ролл или нечто вроде безумного твиста.
Должен признаться, что, облагороженные артистическим исполнением эстрадных артистов, которые вносят в эти танцы непосредственность и юмор, они не кажутся вульгарными.
Но ведь не это в них ищут наши подражатели. Там акробатика, ритмика, а в ряде западных фильмов под пародией скрывается и эротика, причём грязная и пошлая. Я уже не говорю о плохих эстрадниках, иной раз увидишь такое и в студенческих «капустниках», а главное, что расплодились убогие подражатели, которые распространяют эти танцы среди молодёжи.
Однако я ни в коей мере не хочу преувеличивать вред того, что некоторая часть нашей молодёжи страдает подобным увлечением. Как говорится, всё пройдёт. Мода есть мода.
А кроме того, ей подвержены лишь немногие отщепенцы, о них и фельетоны писали, и карикатуры на них рисовали. Кто же стиляг принимает всерьёз? Всё это случайное, наносное. В самом деле, почему бы с этим не согласиться? И нужно ли было большую и очень важную тему о буржуазных влияниях на молодёжь начинать с разговора о танцах? Однако не следует забывать, что танцы — наиболее массовое развлечение молодёжи, особенно девушек.
Я писал об этом в романах, выступал на страницах газет, повторял и на страницах этой книги, но железные клетки танцплощадок, где хозяйничают странные юноши с манерами трясущихся параноиков, являются чуть ли не самым притягательным местом для некоторых юных девиц.
Вот где развивается тот жалкий пародийный «стиль», который ничего общего не имеет с танцем. Никакими запретами делу не поможешь.
Общественное вмешательство? Это большая сила, если не пользоваться такими методами, как измерение ширины брюк, чем раньше грешил кое-кто из представителей комсомольского патруля, пытаясь определить, не стиляга ли перед ним. Это обидно и оскорбительно для всех.
Нужен откровенный разговор без издёвки и за пальчивости. Надо объяснить нашим доморощенным «иностранцам», что с большим удивлением стали бы смотреть на него, появись он в своём утрированно модном костюме на улице любого европейского или американского города. Откуда, мол, такое ископаемое? Все люди, как правило, одеваются скромно, со вкусом, и никому из них не хочется поражать общество своей экстравагантностью.
Мне приходилось бывать в разных странах, но за последнее время даже в США я что-то не встречал разрисованных галстуков с купальщицами или обезьянами, за которыми так охотятся наши стиляги. Правда, на прилавках некоторых магазинов встречались всякие пёстрые рубашки, будто бы сшитые из газетных страниц, рубашки с фотографиями, банкнотами, с вывесками баров и ресторанов… У американцев такие «распашонки» когда-то считались модными, но для пляжа, для дома… В городе в таком одеянии не показываются.
А наши несчастные стиляги! Я знал одного студента и как-то увидел его вечером на московской улице. Рубашка у него была с пальмами и попугаями, дешёвенькая, безвкусная… Японцы сбывают эту продукцию в Америку, но в приличные магазины её не берут: спроса нет.
И вот этот студент, изучающий античную культуру, считал для себя обязательным побывать на открытии любой художественной выставки, мог рассуждать о разных периодах в творчестве Пикассо…
— Что же касается одежды, — лениво цедил он сквозь зубы, — то это — дело вкуса.
Напрасная уловка! Напяливая на себя долгополый широченный пиджак, кстати говоря, давно уже вышедший из моды, худенький, хрупкий юноша меньше всего думает о вкусе. Он хочет быть непохожим на всех, он привлекает внимание, а это при отсутствии собственной индивидуальности, душевных качеств — всего того, что определяет человеческую красоту, уже как-то выделяет его среди окружающих. К тому же подобный индивидуум считает себя приобщённым к европейской культуре: ведь мода идёт с Запада…
С оглядкой на европейский стандарт
Я совершенно сознательно остановился на внешних признаках, свидетельствующих о том, что есть у нас молодёжь, которая весьма некритически воспринимает модные веяния в буржуазной культуре. Однако каждому понятно, что даже внешнее подражание чаще всего ведёт к более серьёзным последствиям. В погоне за сомнительными развлечениями у молодого человека появляются презрение к труду, цинизм, равнодушие.
Ведь этот едва вступивший в жизнь человек пользуется не великим наследием мировой культуры, а питается объедками или подчас даже отбросами со стола пресыщенных снобов — тех, кто ищет острых ощущений в разнузданном рок-н-ролле, уродливой живописи и, наконец, в человеконенавистнических фильмах.