Волны любви. Маленькие семейные истории
Шрифт:
– Хорошо, – сказал я. Но сначала посоветуюсь с бабушкой.
Брат потрепал меня по волосам и сказал:
– Ты молодец, парень.
Отец приехал за мной в декабре. Он оказался почти таким, каким я его себе представлял. Не Черномором, но тоже очень серьезным и… старым. Нет, не так. Не старым, а чуточку старше, чем я рисовал его в своих мечтах. Но всё равно, он мне очень понравился. Хотя я сразу же решил, что пока не буду в этом признаваться. Пусть не воображает себе! Первое, что я сделал, когда мы познакомились, взял его за руку. Ладонь была та самая. Он говорил по-русски
В последнее августовское воскресенье перед первым сентября, когда я должен был пойти в первый класс, мы с мамой поехали в парк Горького. Мама была очень веселой, рассказывала смешные истории из Вовкиной школьной жизни, покупала мне игрушки и вкусности, водила на аттракционы. Меня даже посадили на живую лошадь и провели вокруг большой клумбы. Мама всячески старалась меня развеселить и порадовать. Но мне отчего-то было грустно и ничто не радовало.
День был очень жаркий. В парке было много людей и все что-то жевали, привлекая полчища ос, которых я боялся. Лошадь подо мной дурно пахла. Одуряюще пахли мелкие беленькие цветочки на клумбах посреди широкой аллеи, где мы шли. Меня начинало мутить.
Мы дошли до перекрестка и сели на скамейку, чудом оказавшуюся свободной. Наверное, потому, что она стояла на самом солнцепеке. Мы посидели немного, а потом мама предложила сделать еще одну фотографию.
– Я сейчас попрошу кого-нибудь нас сфотографировать.
Она пошла на противоположную сторону, где был небольшой тенек от акациевых кустов и где было больше людей. Мама подошла к мужчине в светлых брюках и белой рубашке, что-то ему сказала и вернулась ко мне. Мужчина подошел к нам поближе, стал подбирать лучший ракурс и вдруг попросил:
– Хайнрихь, улыбнись, пожалуйста!
Я засмеялся, так чудно прозвучало мое имя. Мужчина тоже засмеялся, прищурив серые глаза.
Когда мы ехали домой, у меня в голове вертелся какой-то вопрос. Очень важный вопрос, и я непременно должен был задать его маме. Я вспомнил его вечером, когда мы с мамой стали рассматривать сделанные за день фотографии.
– Мама, тот дяденька назвал меня по имени. Откуда он знает, как меня зовут?
– Это я ему сказала. Я подошла и попросила сфотографировать меня и моего сына Генриха.
– А почему ты выбрала его? Там же было много людей.
– Ну, он мне понравился, показался мне симпатичным.
– Он мне тоже понравился. А как его зовут? Ты спросила, как его зовут?
– Нет, Гена, не догадалась.
– Я бы спросил. Вдруг он захотел бы с нами подружиться.
– Давай тогда сами придумаем ему имя. Какое тебе больше нравится?
– Нет, я так не хочу. Давай лучше в следующий раз опять туда съездим. Вдруг он тоже придет в парк.
Я очень надеялся, что так и случится. Поэтому не стал спрашивать маму, почему он фотографировал нас на свой телефон.
Через два дня я пошел в школу. Новые впечатления загородили от меня тот странный воскресный случай..
Когда отец приехал за мной, я все время пытался украдкой заглянуть в его серые глаза.
На мои проводы вызвали бабушку. Она была молчалива и ни во что не
Сушеный тритон
Я познакомился с Вальтером в Тунисе, куда мы поехали с Тамарой в свадебное путешествие. Вальтер и его жена Лина, пара приехала из каких-то южных земель Германии, были нашими соседями на пляже перед бассейном отеля. Вальтер услышал русскую речь и поинтересовался, откуда мы. Его русский был почти безупречен, если не считать чересчур мягкие согласные в некоторых словах. Мы разговорились и до конца нашей путевки у нас нашлась не одна интересная тема для продолжительных бесед.
Оказалось, что он иногда бывает в Москве по служебным делам фирмы, в которой работал. Я рассказал ему о маме, работавшей переводчиком с немецкого в конструкторском бюро и неоднократно ездившей в Германию во времена ГДР.
Я заметил, что Вальтер и Лина были очень независимы друг от друга. Они могли поодиночке выходить на пляж, отправляться на экскурсии по разным маршрутам, проводить вечера в разных компаниях. Мне стало любопытно, и я спросил, действительно ли они муж и жена. Вальтер засмеялся и сказал, что у них что-то вроде внутридинастического брака , который предписывает соблюдать некоторые условности, а быть друг у друга на виду все двадцать четыре часа не обязательно. Детей у них не было.
Накануне нашего отъезда Вальтер и Лина пригласили нас в ресторан. Прощаясь после приятно проведенного вечера, я предложил Вальтеру созвониться, когда он будет в Москве в следующий раз, и пригласил к нам в гости.
Звонок раздался через полгода. Мама была в это время в отпуске и занималась ремонтом квартиры. Я позвонил ей и попросил придти к нам помочь Тамаре накрыть стол по-европейски и потом остаться посидеть с нами в качестве знатока германской культуры.
Вечер прошел замечательно. Было заметно, что Вальтер доволен. Мама не ударила в грязь лицом и развлекала гостя по полной. Они мило щебетали то по-русски, то переходя на немецкий. Мы с Тамарой тоже были довольны собой и, наверное, поэтому не заметили, когда вспыхнул тот адский огонь…
Нашему сыну Артёму исполнилось шесть месяцев. Мама пришла поздравить нас и внука с праздником. Она очень изменилась за последнее время. Кожа на лице как будто подтянулась, на плечи волной сыпались густые блестящие волосы, в глазах прыгали огоньки. С какого-то момента Тамара стала бросать на маму странные взгляды, а когда она ушла, недоуменно спросила меня:
– Мать как будто беременна?
Я опешил:
– Что ты мелешь? Тебе приснилось?
– Мне показалось, что у нее животик как на четвертом месяце. Может, это опухоль. Ты бы поговорил с ней. При опухолевых заболеваниях главное вовремя поставить диагноз.