Волны моря и любви
Шрифт:
Жрец
Священный долг исполнен на сегодня; Вступи ж в свой новый дом, в жилище это, Обитель всех предшественниц твоих.
Геро (оглядываясь) Вот где мне жить!
Жрец
Да, здесь. Как эта башня, В которой поселяешься ты ныне, Стоит одна на берегу морском, В пустынном месте, сообщаясь только Подземным ходом с капищем богини, Своей стеной отвесной ниспускаясь К волнам, что бьются об ее подножье, Главу же к облакам вздымая гордо, Так будешь ты стоять отъединенно
От всех, незримой связанная нитью С великими богами и
Геро
Вот где мне жить!
Жрец
Я вижу, для тебя припасены Все те предметы, кои подобают Жилищу жрицы: свитки с письменами, В которых дремлет вековая мудрость, Доска и грифель, нежная кифара, Звучавшая когда-то под перстами Сестры моей, носившей тот же сан. Цветы повсюду. Вот лежит венок, В котором приняла ты посвященье… Здесь служит все для возвышенья духа, Не возбуждая вожделений низких; Здесь будешь ты сама богоподобна.
(Показывая на боковую дверь.) За дверью ложе ты свое найдешь. Оно тебя уже семь лет покоит И видело, как год за годом ты Росла и расцветала, становясь Благоразумней, набожней, послушней. Оно свидетель снов твоих о счастье, Которые отныне стали явью. Но и сейчас ты грезишь…
Геро
О мой дядя,
Тебе внимаю я.
Жрец
Сказать по правде, Я думал, — большую доставит радость
Тебе такой неповторимый день. Достигли мы всего, к чему стремились, А ты безмолвствуешь, ты — холодна.
Геро
Ты знаешь, дядя, не всегда мы властны Над нашими движеньями души. Нет ни причин у них подчас, ни следствий. Возвышенно-прекрасное порой, Являясь нам в незнаемом обличье, Как все огромное, пугает нас. Но мне нужна одна лишь ночь покоя, И буду я такой же, как всегда. Нет доступа сюда порывам бурь; Как волны в час отлива в тихой бухте. Отступят прочь нахлынувшие мысли, И дух смущенный станет ясен вновь. Придет сосредоточенность, поверь мне.
Жрец
Как ты сказала? О мое дитя, Ты усладила слух мой этим словом! Случайно ль ты его произнесла Иль знаешь смысл его, но ты назвала Могучий мировой рычаг, который Великое стократно возвышает И даже малое возносит к звездам! Героя подвиг, чудный гимн певца, Прозренья ясновидца — все есть плод Большой сосредоточенности духа. Рассеянье ж сметает, губит все. Прониклась этой мыслью ты? Тем лучше! Земные страсти от тебя отпрянут, Благословенной будет жизнь твоя. Сравнить тебя уместно с человеком, Который в сумерках глядит на небо. Однообразно серым и унылым Представится оно ему сперва. Но вот блеснет звезда, за ней другая… И вот уж сотню, тысячу предвестниц Роскошной светлой ночи видит он
Глазами, увлажненными волненьем. Туман, стиравший очертанья, тает, Широкий открывается простор, И некий глас с высот неизмеримых Иль, может быть, из собственной груди..
Геро
О нет, мой дядя, не способна я Парить столь высоко на крыльях духа, Но долг, что на меня возложен, помню И от него не мыслю отступить.
Жрец
Что ж, хорошо и это, хоть и жаль,
Что ты, едва начав свой путь, решила
Его
Пусть так покамест. Но одно заметь:
Не вправе поддаваться ты порывам
Души своей! Кто создан для деяний,
Тот, не страшась водоворота жизни,
Опасностями может пренебречь
И в сутолоку ринуться людскую
С мечом подъятым. Чем тяжеле битва,
Тем радостней победа! Но иного
Служенье духу требует от нас:
Должны, ему всецело отдаваясь,
Чуждаться мы борьбы земных страстей
И столкновенья чувств разноречивых
В самих себе. Из битв таких никто
Без ран кровоточащих не выходит.
Пусть будет чист иль замутнен поток,
Суда несущий и луга поящий,-
Равно полезен он людскому роду.
Но тот источник, к коему стремится
Припасть устами жаждущий паломник,
Всегда быть должен, как кристалл, прозрачен.
Чуть замутится — он уж осквернен.
Так спи спокойно! У меня ты можешь Всегда спросить совета в затрудненье. Ведь я тебе второй отец и друг.
Но если б ты мою отвергла помощь, Во мне ты человека бы нашла,
(простирая руку вперед) Который и родную кровь прольет, Уверясь, что малейшее пятно Марает образ чистоты нетленной.
(Выходит в среднюю дверь.)
Геро (после паузы) Да, вижу я, что этот случай в роще Разгневал и насторожил его. Он прав, конечно, что и говорить! Не будь я Геро, жрица Афродиты, Пожалуй, этот младший, чернокудрый, Понравился бы мне… Да, без сомненья! Теперь я понимаю это чувство, Которое запретно для меня И впредь должно мне чуждым оставаться. Один лишь день… А пережито столько, Что за год не забыть… Но он далеко, Едва ли я его увижу вновь… А значит — думать не о чем. Все ясно!
(Снимает с себя мантию.) С утра, когда тебя надела я, До вечера — протечь успела жизнь. Я с нею расстаюсь сейчас, а ты… Ты будешь мне о ней воспоминаньем.
Но чем заняться? Спать я не могу. (Берет светильник и поднимает его над головой. Осмотримся… Как мрачно! И как пусто… Ах, позже я успею разглядеть Все, что здесь есть! Ведь годы впереди! Чу! Что это? Нет, показалось только… Безмолвье… Я одна, совсем одна!
(Ставит светильник на окно сбоку.) Как ночь тиха! Подобно малым детям, Резвятся мирно волны Геллеспонта.
Чуть слышится невнятный лепет их.
Ни шороха, ни огонька… Лишь ты,
Светильник мой, во мрак льешь бледный луч.
Поставлю я тебя посередине:
Пусть поздний путник радуется, зная,
Что не один он бодрствует в ночи.
Так будь же новою звездой! Пусть льется
Твой слабый свет до дальних берегов!
Нет, так нельзя, тебя заметить могут.
Пойдем, пойдем отсюда. Спать пора!
(Убирает с окна светильник.) Сейчас я погашу твой огонек, — И пусть угаснут вместе с ним те чувства, Что теплятся еще в моей груди.