Волны над нами. Английские мини-субмарины и человекоуправляемые торпеды. 1939-1945
Шрифт:
На этом типе карликовой подводной лодки, одном из ранних вариантов, не было никакого устройства, поднимающего перископ вручную, и лучшее, что можно было делать, это, перерезав подъемный трос, поднимать перископ вручную до нужной высоты и связывать трос опять, оставив его в фиксированном положении. Рядом с ним подвешивался острый нож. Все это устройство получило известность как перископный механизм Энзера: «чтобы опустить, перережь трос, и место свободно».
Баллоны с демпфирующей жидкостью для гироскопа не работали, и в итоге его картушка блуждала. Освещение магнитного компаса не действовало, они подозревали, что в этом виновато затопление. Они не были в состоянии выполнить атаку и не могли следовать
«Кен Хадспет спросил каждого из нас, хотим ли мы следовать дальше и атаковать, – писал Хардинг, – и мы все сказали – «да». Но после некоторых раздумий он сказал, что мы просто обречены быть замеченными и что это не принесет нам ничего хорошего, но зато может испортить шансы на успех других, а у них они, возможно, лучше. Мы остались на дне слушать, не будет ли в назначенное время взрывов. Если их не будет, то мы решили идти наносить удар самостоятельно. Мы совершенно точно знали, что находимся достаточно близко и к «Тирпицу» и к «Шарнхорсту», чтобы слышать взрывы, но в то же время достаточно далеко, чтобы оказаться вне зоны досягаемости большого взрыва, который мы надеялись услышать утром».
Они продолжили свой тяжелый, но, увы, почти бесплодный труд по ремонту различных неисправностей, которые нужно было ликвидировать. Все это время они не могли избавиться от чувства ожидания, ожидания, ожидания… При этом им мешали отдельные слабые звуки, которые можно было услышать, но трудно было распознать.
«Мы чувствовали себя словно участники шоу Панча и Джуди, зная, что Панч собирается наподдать Джуди, и получая удовлетворение от мысли, что Джуди об этом не знает. Взрывы произошли приблизительно в 8.15 (то есть точно в то время, которое было установлено для подрыва снарядов согласно боевому заданию) и были прекрасно слышны. Вскоре после этого и еще через довольно продолжительное время раздалось множество других взрывов, и мы должны были разобрать, какие из них вызваны другими бортовыми зарядами, имевшимися на других лодках, а какие – глубинными бомбами.
Мы оставались на дне весь этот день, и я полагаю, что все мы испытывали достаточно сложные чувства. Мы рады были взрывам, но жалели, что это сделали не мы. Мы были рады, что нам не надо вести нашу аварийную лодку в атаку, но было очень печально, что к этому времени она действительно не могла атаковать.
К 18.00 прошло уже почти шестнадцать часов, как мы лежали на дне. Вначале мы работали над некоторыми неисправностями, но последние несколько часов мы просто лежали неподвижно и ждали только подходящего времени, чтобы уйти. Воздух, которым мы дышали, ухудшался с каждым часом. Это не прибавляло нам хорошего настроения, мы и без того были разочарованы многочисленными неудачами. Никто особо не разговаривал, но мне кажется, что каждый из нас знал, о чем думают остальные. Я видел Кена, Брюса, Тилли в разных обстоятельствах. Разговоры явно были излишними».
В 18.00 Хадспет окончательно решил, что все закончилось. Без полностью исправного перископа и без компаса всякая попытка атаковать «Шарнхорст» была бы обречена на провал и вызвала бы лишь напрасную потерю человеческих жизней. Их вдохновляла только убежденность в том, что некоторые из лодок почти наверняка выжали для атаки все, что могли. Но все равно Кена Хадспета постигло самое большое разочарование в ходе операции. Это теперь нам известно, что «Шарнхорста» не было в районе якорной стоянки в течение того периода, так что в любом случае «Х-10» не нашла бы своей цели. Возможно, это было бы еще большим разочарованием – трудиться, выходя в атаку на запасную цель, и обнаружить якорную стоянку пустой.
В соответствующем разделе своего отчета Комиссии лордов адмиралтейства
«Командир «Х-10» дает самую высокую оценку всему своему экипажу за все время пребывания на борту лодки. Они провели долгую и тяжелую работу перед лицом постоянно растущего разочарования и ни разу не потеряли своего рвения и энтузиазма. Я полагаю, что и сам командир обнаружил определенно самые высокие качества лидера в доблестной попытке достичь своей цели. Он был разочарован теми неполадками, за которые он ни в коем случае не несет ответственности и каждую из которых он пытался преодолеть. Своим решением отказаться от атаки и таким образом вернуться с ценной информацией он показал способность к здравому рассуждению».
Рассказ продолжает Хардинг:
«В конце концов мы всплыли на поверхность и пошли вниз по фьорду со шкипером на палубе. Один, а может, и два раза мы погружались, завидев патрульный катер, и в это время Кен буквально превращался в непробиваемую ледяную глыбу, игнорируя все предложения заменить его наверху на время всплытия.
Он должен был «вести» нас всех, поскольку у нас не было ни одного компаса. Раз мы пробовали управляться при помощи DI (типа самолетного компаса индикатор направления, который хотя и не обладал достаточной мощностью, чтобы указывать на север, но предполагалось, что он сохраняет указанное направление в течение двадцати минут). Но однажды, когда Кен спустился вниз на минутку, вернувшись наверх, он обнаружил, что мы развернулись на 180 градусов и снова идем вверх по фьорду. После этого мы поставили крест на DI, оказавшемся негодным, и больше с ним не работали.
К этому времени мы сбросили свои бортовые заряды-контейнеры, поскольку они заполнились водой и значительно снижали нашу скорость. Как показал прошлый опыт, у этих зарядов была нехорошая тенденция взрываться даже тогда, когда они были поставлены на «безопасно», особенно когда их опускали на большую глубину, поэтому мы пережили несколько волнующих минут, когда избавились от них. Но сокрушительного удара, которого мы ждали, так и не последовало. Мы, конечно, неслись от места сброса груза во весь опор, но этот «весь опор» ограничивался шестью узлами, так что нам не удалось бы отойти далеко.
Смол-фьорда мы достигли как раз перед рассветом. Он был совершенно пустынным, был сильный снегопад, который помогал нам безопасно держаться на поверхности, удерживаясь у берега шлюпочным якорем. Опасность быть обнаруженными была невелика, поскольку и берег, и лодка были покрыты снегом. Был удобный случай для того, чтобы провести некоторый ремонт и попробовать устранить кое-какие неполадки».
Позже, в тот же день, они снялись с якоря и вновь пересекли тот район, обозначенный как заминированный, который они пересекали по пути туда. Они были в ожидании встречи на запланированной позиции возвращения, но лучший эксперт, Кен Хадспет, определил, что это ожидание должно продолжаться целых пять ночей.
Хардинг находил это занятие очень скучным. «Это были самые длинные дни из тех, что я знавал. Казалось, никто особо не волновался, однако разговоры у нас шли главным образом о том, где же мы все-таки можем находиться, если подлодка вообще не свернула на другой галс, и о том, что произошло в Кофьорде».
Было 4.30 утра третьего дня ожидания, когда Кен Хадспет решил оставить первый запланированный район встречи и сделать попытку в другом месте. Он взял курс на Сандой-фьорд, на северном побережье острова Сёрёйа, несколькими милями севернее входа в Альтен-фьорд. В десять утра они погрузились, чтобы быть на безопасной стороне, и двумя часами позже входили в Сайдой. По правому борту Хадспет заметил узкий залив, который выглядел подходящим. Он проследовал в него и спустя некоторое время смог всплыть на поверхность и поставить лодку у берега. Это было в 15.25.