Волны огня

Хэмпсон Энн

— Ничего я не признаю. В очередной раз повторяю, что развода без моего согласия быть не может. — Он бросил на нее хмурый и слегка озадаченный взгляд. — И тебе это прекрасно известно. Мы обсуждали это… — он не договорил, сжав зубы. — К чему эта болтовня? Как я и сказал, после сегодняшней ночи развод больше даже обсуждаться не будет.

Шани стояла в саду, когда Андреас вышел из дома. Теплый горный воздух, пропитанный ароматом соснового леса, был невероятно чистым и свежим. Она пощупала свое запястье и нахмурилась. Сама не зная зачем, она надела свой браслет, свадебный подарок Андреаса. Он лежал на столике перед зеркалом, и надела она его, по всей видимости, машинально. В сторону долины полетела птица, и Шани проводила

ее взглядом, не переставая размышлять о происшедшем.

«Ты станешь моей, Шани, пускай даже только сегодня, один-единственный раз, этой ночью. Я знаю, ты будешь меня ненавидеть» — так сказал ее муж, и в голосе его слышалась печаль. Но, пытаясь найти в собственной душе подтверждение последним его словам, она обнаружила неуверенность. Действительно ли она его ненавидит? Сомнения не покидали ее, сомнения и замешательство, которое она чувствовала каждый раз, когда образ мужа вторгался в ее мысли.

Он подошел к ней, и она обернулась, удивляясь, каким спокойным и невозмутимым было его лицо. А как выглядела она сама? Ведь, причесываясь, она даже не посмотрела в зеркало. Впрочем, она знала, что лицо ее пылает, а в глазах светится нечто, познанное ею только теперь. Также она знала, что сердце, в котором должна бы поселиться холодная ненависть, билось так быстро и… радостно, что по всему телу разливалось блаженное тепло. Мгновение он оценивающе смотрел на нее, явно отметив про себя и ее покрасневшее лицо, и подрагивающие от возбуждения руки, но, в конце концов, никак не прокомментировав эти факты, лишь негромко заметил:

— Я-то думал, что, когда выйду из ванной, завтрак уже будет на столе. Вместо этого я нахожу тебя мечтающей о чем-то на террасе. — В голосе ни капли ласки и нежности, только сухая констатация факта.

— Я тебе что-нибудь приготовлю. — Пройдя мимо него, она смущенно опустила голову. — Чего бы ты хотел? Я видела в холодильнике яйца и бекон.

Он покачал головой:

— Нет, благодарю; только кофе и тосты с тонким слоем мармелада. Себе же приготовь то, что тебе по вкусу.

Она пошла в сторону дома, удивляясь его внешнему безразличию. Сейчас он говорил с ней как с женщиной, с которой всего лишь провел ночь, но не более того.

Позавтракали они на террасе, не обращая внимания на заслонившие солнце и укравшие его тепло облака. Оба они молчали, и Шани гадала, о чем думал ее супруг. Был ли уверен в ее ненависти? Принимал ли произнесенные им слова как горький, но свершившийся факт? Может, ей стоит сказать ему о терзающих ее сомнениях? Стоит ли признать, что ненависть, которую она испытывала по отношению к нему, постепенно уходит, а вернее будет сказать, что она почти уже ушла?

Но как она могла, ведь он не любит ее?

Всю дорогу в госпиталь она думала, как лучше завести разговор о своих чувствах и сомнениях, но на все ее попытки он отвечал коротко и неохотно, так что в конце концов она замолчала, решив, что более подходящая возможность у нее еще появится.

По возвращении в Лоутрес он сообщил ей, что его срочно вызвали в Никосийскую больницу. Мэтрон он, как и собирался, объяснил, что у них кончился бензин и что они застряли в горах.

— Мы переночевали в гостинице, — коротко пояснил он и тут же исчез.

Позже Шани узнала, что из Никосии он намеревался отправиться в Афины и провести там остаток причитавшегося ему отпуска.

Следующим вечером Шани попыталась дозвониться до Брайана, но он в это время находился на службе; попытку она повторила в среду вечером, и результат был тем же. Но в выходные-то он должен будет быть на месте? — с надеждой думала она. Ведь чем скорее она во всем ему признается, тем лучше. Она пребывала в некоторой растерянности. Отношения с Брайаном претерпели серьезные изменения с того самого момента, как она сообщила ему о своем замужестве. Именно тогда она медленно, но верно начала осознавать, что жизнь с ним не станет для нее прекрасной и безоблачной, как она представляла себе это вначале. Возможно, она была идеалисткой. Возможно, крушение иллюзий ожидало ее

еще на многих поворотах судьбы. Но будь что будет — главное, не сделать роковой ошибки в самом начале. Мысли ее переметнулись к Андреасу и к ее собственной, изумившей ее самое, реакции на его триумф. Ненависть, желание отомстить — вот чувства, которые должны были бы выступать на передний план, но вместо этого она чувствовала изумление. И хотя Андреас не любил ее по-настоящему, он сумел доказать ей, каким превосходным любовником он мог быть. Его нежность в постели стала для Шани совершенным сюрпризом, ибо она была твердо уверена, что мужчина он хоть и страстный, но грубоватый и властный. С другой стороны, разве мог он завоевать ее сердце, доказав лишь, что он превосходный любовник? Ведь для хорошего брачного союза одного этого было явно недостаточно. Погруженная в свои размышления, Шани старалась на время забыть проведенную с Андреасом ночь, здраво взвешивая все за и против и отгоняя от себя мысль о том, что проведет остаток жизни с этим смуглым иностранцем, который теперь казался ей еще более незнакомым и чужим, нежели прежде. Потом покачала головой. Как может он быть ей чужим, если он ее муж, теперь уже во всех смыслах этого слова?

Брайан вернулся и позвонил ей из Никосии в пятницу, предложив встретиться в их любимой таверне, окруженной пальмами и соснами, что, по их мнению, придавало романтичности обстановке. Но для тех новостей, что Шани намеревалась передать Брайану, как ей казалось, такая обстановка явно не подходила.

Шани села за столик во дворе, вскоре приехал и Брайан. Оставив машину на стоянке, он радостно направился к ней. Его цветущий вид несколько озадачил ее, однако она оказалась совсем не готова услышать от него то, что ей услышать пришлось. Усевшись напротив нее, он с победным звоном в голосе сообщил:

— Я все с ним уладил! Мэноу говорил тебе что-нибудь о моем звонке?

— Звонке? — она невольно приложила к щеке дрожащую руку. — Ты звонил Андреасу? Зачем?

— По поводу развода! На базе я встретил одного адвоката и поговорил с ним. Он подтвердил, что твой муженек является пострадавшей стороной или, по крайней мере, будет признан таковым в ходе разбирательства. Поэтому я решил попотчевать его, его же собственным лекарством и сказал ему, что, если он не поторопится и не даст тебе развода, как ты того требуешь, я его опозорю — расскажу миру о том зле, которое он тебе причинил! Как тебе такой поворот событий, милая? Ты мною гордишься? — он весь так и светился самодовольством, Шани же ошеломленно смотрела на него, не веря своим ушам.

— С тем же успехом ты мог бы приставить к моей… к его голове пистолет, — сбивчиво пролепетала она наконец.

— Много лет назад он сделал то же самое, так что почему бы и нет? — он просто сиял, ошибочно полагая, что столбняк ее вот-вот сменится радостью. — Идея, просто блеск, — пришла мне в голову сгоряча! Но, как ни странно, оказалась весьма эффективной, можешь мне поверить. Ему даже сказать было нечего. Он просто сидел и слушал. — Он снова с презрением рассмеялся, и Шани вздрогнула. Как только могла она увлечься этим человеком? Как могло в ней зародиться желание провести с ним всю жизнь? — Я не думаю, что теперь твой муж будет нам помехой, дорогая. Теперь все пойдет как по маслу. — Он хотел было взять ее за руку, но она быстро убрала ее со стола. Брайан нахмурился, но продолжил: — Мы поженимся, и теперь, когда я вмешался, ждать действительно осталось недолго. Поверь мне, твой муж в буквальном смысле нокаутирован!

Слова его как будто доносились издалека. Мыслями она была где-то далеко. Угрозы. К ним прибегнул Андреас. Угрозы, с которыми теперь пришлось столкнуться ему самому.

— Когда ты звонил Андреасу? — спросила она, гадая, сильно ли она побледнела.

— Во вторник утром. С адвокатом я поговорил вскоре после разговора с тобой, в понедельник вечером, но поговорить с твоим супругом мне не удалось, хоть я несколько раз и пытался до него дозвониться. Но прозвонился во вторник, с самого утра, и успешно расставил все точки над «i».