Волны памяти

Рыбкина Изольда

— Ну, наконец-то! — с радостным восклицанием прямо с порога ко мне бросается женщина лет шестидесяти, с сильно морщинистым лицом желтоватого оттенка и одетая в форму официантки какого-нибудь ресторана: светло-голубая блузка, темная юбка-карандаш до середины колена, поверх которой повязан фартук в цвет блузки. — Игорь Эдуардович, Эленочка Максимовна, слава Богу! Мне Валера как позвонил три дня назад, так я спать не могла — всё переживала, как вы там… Эленочка Максимовна, как ваше самочувствие?

— Спасибо, со мной всё хорошо, —

натягиваю улыбку, ибо женщина вызывает какие-то странные внутренние ощущения: что-то в ней будто отдаленно мне знакомо, но это совсем не те чувства, которые я испытала и продолжаю испытывать к Игорю, когда он не язвит и не иронизирует в мою сторону. От общения с этой особой у меня появляется волнение и необъяснимое беспокойство. Да и её тон и жестикуляция говорят о том, что женщина не искренна.

— Татьяна, — обращается к ней Игорь, избавляя меня от нужды спрашивать её имя. — Отнесите вещи Элен Максимовны в комнату. Ужин готов?

— Да-да, Игорь Эдуардович, сейчас я вам накрою, вот только подниму вещи Эленочки Мак…

— Не спешите, я сам разберусь, — отрезает Игорь и уходит, оставляя меня с Татьяной в прихожей.

Женщина тут же меняется в лице. Приветливая и лебезящая, она вдруг начинает пристально меня рассматривать, скрывая это за словами, которые уже произносит вовсе не тем тоном, которым она щебетала при моём супруге.

— Вы, что же, Элен Максимовна, совсем-совсем ничего не помните?

— Ничего, — подтверждаю я, пытаясь подавить желание сбежать от её тяжелого взгляда.

— Может, сохранились хоть какие-то воспоминания? — продолжает расспрашивать Татьяна. — Какие-то лица, образы? Может, что-то из детства? — последнюю фразу она добавила будто невзначай, но меня она заинтересовала тем, что при этих словах женщина взглянула в сторону. Это приём отвлечения внимания собеседника, когда говорящий хочет от тебя что-то скрыть. При этом она непроизвольно заломила кисти рук, что выдало её волнение.

— А что я должна, по-вашему, помнить из детства? Детский дом? — на этих словах женщина вздрогнула.

— Откуда… Вам кто-то рассказал про это, видимо? — спохватилась она.

— Да, Эдуард… — я запнулась, не сумев вспомнить отчества, — отец моего мужа.

— Не волнуйтесь, Элен, — женщина назвала меня по имени вполне обыденно, но снова, будто вспомнив, добавила, — Максимовна, мы всё вам расскажем о вашей жизни. Пойдёмте, я покажу Вашу комнату.

Нельзя доверять этой Татьяне, сделала я внутренне пометку. Она что-то скрывает, и, вероятно, ведёт какую-то игру. Нужно будет проследить за ней, чтобы подтвердить свои догадки…

Передо мной открывается огромная спальня с панорамным окном во всю стену. Здесь всё также дорого, стильно, роскошно, как и во всех других комнатах, которые я успела увидеть. В обстановке господствовал минимализм: большая кровать по центру с мягким, но геометрическим изголовьем в серых оттенках, вместо прикроватных тумбочек

с двух сторон парящие полки в таких же цветах, огромный экран напротив кровати, словно портал в стене. Единственная вещь, которая мне понравилась в этой комнате — большой светлый мягкий ковёр в центре. То, что он мягкий, я поняла, как только встала на него босыми ногами.

— Что вы делаете? — будто осуждающе фыркнула Татьяна, увидев, как я разулась и сняла носки, чтобы походить по ковру.

— Я расслабляюсь, — спокойно и уверенно отвечаю, не желая оправдываться перед ней. — Устала сегодня и хочется тишины и покоя, — говорю с нажимом, намекая, что ей пора оставить меня в комнате одну.

— Хорошего вечера, — фальшиво улыбается женщина и уходит.

Я сажусь на кровать, так и не убрав ноги с ковра. Голова снова раскалывается жуткими болями. Доктор предупредил, что боли могут сохраняться довольно долго, и дал мне с собой таблетки, которые помогут избавиться от них и преодолеть бессонницу.

Я вспоминаю, что положила коробку в чемодан с вещами, так как дамской сумочки мне никто не принёс. Открываю молнию и просовываю руку внутрь, пытаясь нащупать нужный мне предмет, но ничего не попадается. Тогда я кладу чемодан на пол и открываю его полностью — видимо, таблетки при переносе вещей провалились глубже. Начинаю рыться в поисках маленькой коробочки и вынимаю одну вещь за другой: шелковые сорочки, ажурное нижнее бельё самых нескромных фасонов и с лейблами каких-то дорогих брендов, вечерние платья в пайетках и стразах, длиной напоминающие майки или, на худой конец, туники…

Мне становится жутко от увиденного — неужели яэтоносила??? Даже сейчас при рассматривании гардероба у меня краснеют щеки, как же я смогу надеть хоть что-нибудь из этого на себя?

Наконец, нужная коробочка находится на самом дне чемодана, я жадно выколупываю две таблетки и бегу в сторону двери, за которой, по логике, должна быть ванная, чтобы поскорее запить их водой. Но, когда я возвращаюсь в комнату, меня в ней ждёт сюрприз.

На кровати, где раскиданы вещи из моего чемодана, сидит Игорь и, держа в руках красные трусы, которые выглядят вовсе не как предмет одежды, а скорее как атрибут для взрослых игр, рассматривает их, держа прямо перед собой.

— Смотрю, ты основательно готовишься к сегодняшней ночи, дорогая? Выбрала уже себе комплектик?

Глава 5

— Смотрю, ты основательно готовишься к сегодняшней ночи, дорогая? Выбрала уже себе комплектик?

Хотелось съязвить в его же духе и выдать что-то наподобие «сам выбери, если ты такое носишь» или «не привыкла спать обмотанной нитками», но прикусила язык.

Во-первых, хоть с виду Игорь и не похож на маньяка, но я его совершенно не знаю, и чего от него ожидать — только предстоит выяснить. Поэтому дразнить его точно пока не стоит.