Вольный Флот 2. На дальних берегах
Шрифт:
– Так то я, товариш капитан, не "Лихо" ни якой. Це призвисько мое. А насправди я, по отцовской линии, з роду князив Корецьких.
– Мощно начал… - Капитан одобрительно кивнул, - Только вот сдается мне, что если ты, кшездский княжич по папе, тут с нами болтаешься, а не во дворцах паркет протираешь, у тебя с мамкиной линией че-то не то?
– Вгадали, пане, як е вгадали. Байстрюк я. Мати моя горничною у князя служила. А там... Ну сами знаете, як це бувае? Понесла вид князя, и той её з очей геть... Назад в село, звидки взяв.
Михай
– Мене дид з бабою воспитували. Мати-то поняньчила мене, заскучала, та й сбигла з якимось офицером. Я её толком, навить, запамьятати-то не успел. И боле её не бачив. А дид - суворий мужик. Але правильний! У ремисниче училище мене вииддав, щоб я уму-розуму навчився. Тильки я все одно дурень був, и з Василем та його хлопцями связався. Бандити дрибни. На ринках крали, перехожих грабували…
Выпив еще по одной, Михай достал папиросу и некоторое время задумчиво дымил. Капитан набил трубку и попыхивая ей ждал когда он снова заговорит.
– Е у нас така приказка: де два припольця, там три гетьмани. Один за кшездцив, инши за залисцив, а трети, як хер миж ног - против усих. Перед вийною Кшездци почали вийська мобилизовувати. А наши не дуже хотили за них помирати, так що килька полкив перед видправкою збунтувалися. Коли вийська збунтувалися, старих воевод та администрацию турнули. И, поки в Ожекшиче думали та рядилися, залиська партия, тишком, з Залсием договир пидмахнула. Про дружбу, спивпрацю, а головне - вийськову допомогу и захист.
И е у мене таке видчуття, що Залисци до цього були готови. Я спати лягав - над ратушею кшездський прапор висив. А просыпаюся — Залеський! И по всих перехрестях - десять чоловик солдатив з гвинтивками.
– Ну наши долго не рассусоливают, когда земля сама в руки падает.
– Так я заметив. Ви як ведмидь. Лапи коротки, жопа товста, а як захоче зжерти - на кони хрен ускачешь, - Михай раздраженно отмахнулся, - Я ж казав, що я молодий - дурной був? Загалом виришив Василь з хлопцями, пид шумок, кинути кшездские будинки обнести. Мене, на стреми поставили и давай шурувати.
А тут, звидки не визьмись, грузовик з солдатами! Я хотив крикнути, а мене як скрутило! Вси мышци в тили звело, ниби судорогою, не крикнути, ни пискнути. Як стояв, так кулем на землю и повалився. Це я потим дизнався, що ваши ГБшники хитрому прийому навчени, який людини парализуе. А тоди злякався до смерти!
Ваши до мене дружинника приставили, а сами до дому. Окружили його, и Василя з усиею бандою повязали. Вивели на двор и давай в карманях шукати. Витягують годинник, гроши, одяг: "Ясно - мародер". Видводять за кут и бах! Видводять за кут и бах! Я вже з життям прощаюся, тут дружинник мене пинае: "Ти дида Тараса, внук, чи що?". Я кажу: "Так". Вин каже: "Ну тоди дуй до дому. Тарас тебе, за таки справи, сам прибье". И, коли я через палисадник перелиз, у небо стриляе...
– Знакомый, что ли?
– Так. Односельчанин дидив. Не обманув, до речи... Дид мени за це таких пиздюлей всипав, що я тиждень на дупи сидити не мог.
– Было за что... У нас с мародерами не цацкаются. А как ты, с нашей стороны, обратно в Кшездь попал?
– Та я, писля цього, з дому не висовувався.
– А ему что с того, что ты княжич?
– Не знаю. Може думав що я зможу на якийсь наслидство претендувати, або що батько вид мене видкупиться и грошей дасть, и йому з цього щось обломиться. Гаврило вин такий. Був… Працювати не працював, а гроши водилися.
– Был?
– Так, але до цього справа ще дийде. Наливайте ще пан. Ви так и не сказали, як вам сало?
– Прям как мамка моя делает. Только тоньше. У нас, в Долгоморске, сало на рынке такое, что прям с мою ладонь. Состаришься, пока просолится. Зато уж если просолилось, так не оторваться.
– У нас теж... А тут немае у людей ни якой культури на цей счет. Ни на счет сала, ни на счет горилки. Пьють цей свий ром, и рибою закушують. Рибою пиво треба закушувати! Одне слово - дикуни. А в Порто сеньйори сушеной свинячой ляжкою давляться. Як пидметка - в товщину паперу ризати треба, щоб прожувати. «Хамоном» наивають. И горилку свою, «агуардиенте», теплою пьють. Про яку культуру тут говорити можна?
Капитан сочувственно покивал, и предложил тост за культуру питья. Михай, которого от воспоминаний о теплой горилке передернуло, с радостью его поддержал.
– Ну и, я так понял, перешли вы границу, - Капитан с выдохом стукнул рюмкой по импровизированному столу, - И что?
– И попалися. Два тижни в кутузци сидили и плакалися, що ми ни яки ни шпивони, а биженци вид безбожной Залеськой влади. Я ще, по дурости, сказав що я князя Корецького позашлюбний син, а вони мени кажуть, що запитували - сказали там не знають таких.
– Но все таки поверили, что вы не шпионы?
– Так. Тильки легше вид цього не стало. Тому як раз ми не шпигуни, то вийськовозобовьязани и потрапляемо пид мобилизацию... Я тоди Стеця чуть не придушив... Залисся з кресей тильки добровольцив набирало. А у кшездцев справи йшли херово - вони всих гребли. Добре мени розуму вистачило про ремисниче училище сказати - мене в артилерию направили. А ось Стець в пихоту угодив…
– Понятно, откуда ты с пушкой обращаться умеешь
– Ни! Так то я пиднощиком снарядив був. Потим зрозумив, що не по мени робота, и к водиям в учни напросився. Не скажу що дуже легко було, але все ж краще, ниж на своёму горбу тягати… - Михай закурил еще одну папиросу и задумчиво уставился в никуда, - А ще, я там першу людину вбив. Ну як вбив..? Хорунжий у нас був. Бартош... Ридкосна скотина. Здоровий чорт и дуже припольцив не любив. Кожен раз як чув, що ми миж собою на своему розмовляемо, в вухо бив. Ми тоди в одному сели на постий встали. Мене часовим призначили - машини охороняти. А Бартош до мене пидходить и каже: "Он там моя хата. Я до шинка и щоб, коли повернуся, вона натоплена була". Я йому намагався сказати, що пост залишати не можу, а вин мени в морду дав и пишов. Що робити? Я його тоди дюже боявся. Думаю - зроблю вигляд, що обхид робити пишов, добижу до хати, дров в печь пидкину и добре буде.