Вольный стрелок

Миленина Ольга

Да и, зная нашу прессу, нельзя исключать, что в определенных изданиях не появятся весьма вольные версии смерти банкира — что бросит на банк пятно.

Поди докажи, что покойник не был связан с бандитами или не занимался чем-то незаконным.

Итак, кто-то его убил — молодого и якобы фантастически способного банкира. Кто? Да кто угодно. Может, те, кто выпихивал его из «Нефтабанка», кого он обозлил своим упрямством — кто запугал его всерьез, недаром ведь Улитин отказался от предложения Хромова поднять шум в средствах массовой информации по поводу своей вынужденной отставки.

Но те, кто его запугал, могли впоследствии решить, что все-таки лучше заткнуть ему рот — чтобы история точно не

всплыла. Тем более что совсем не обязательно, что Хромов знал абсолютно все об этой истории — Улитин мог и утаить что-то. Может, его заставляли банковские деньги перекачивать на счета тех, кого называют «семьей», — а он отказался и потому и был уволен, а потом и убит. В нашей стране все возможно — и ничего нельзя исключать, даже то, что кажется невероятным.

В принципе к его смерти могла быть причастна и «Бетта» — не сама структура, но кто-то оттуда. Кто-то недовольный тем, что какого-то парня из провинции запихнули на слишком высокую должность. А может, запихнувший его туда Хромов таким образом пытался контролировать «Бетгу» — а тем могло это не понравиться. И Улитин оказался крайним.

А еще это могли быть люди и не из банковской среды — это мог быть кто-то, кому Улитин что-то пообещал и не сделал, перед кем не выполнил обязательств. Бизнесмены, политики, бандиты — он мог провиниться перед кем угодно, кому угодно помешать и о ком угодно знать слишком много такого, чего ему знать не следовало.

Так что гадать можно было до бесконечности. И, что самое печальное, я не знала, куда мне двигаться дальше. Милиция явно собиралась хранить молчание, Хромов явно не планировал делиться со мной подробностями улитинской карьеры и сообщать, с кем лично он, Василий Васильевич, конфликтовал и какие цели преследовал, впихивая своего протеже сначала в один, а потом в другой банк.

Потому что ведь понятно, что Улитина убили из-за того, чем он занимался, — а занимался он тем, чем хотел Хромов, который по большому счету и подставил его пусть не под пулю, но под укол, таблетку или что там еще? Да, кстати, может, Хромов его и заказал — может, опасен стал для него бывший помощник, слишком много знающий о потенциальном кандидате в Президенты России.

Это глупо было, гадать — и бессмысленная трата времени. Но при всем при этом мне было жутко жаль бросать эту тему. Потому что я уже продвинулась вперед, пусть и недалеко, в своем расследовании, я уже кое-что знала, куда больше, чем в самом начале. И не сомневалась что, доведи я дело до конца, это будет сенсационнейший материал. Вот только я не представляла, как довести его до конца, если я не знаю, в каком направлении делать следующий шаг.

— Вот такая ситуация, Юль. — Похоже, мой собеседник все то время, пока я думала, говорил, притом без передышки. — В фильм вбухали миллионов пять минимум, реально на съемки ушло процентов пятнадцать, остальное Колпако-ву в карман. Снимали два года, а получилась полная мура, которая и ста тысяч прибыли не принесет — и ни на один фестиваль не пихнешь, и на видео картина не пойдет, и если что и можно отбить, так это только на прокате в провинции. А прокатчики, думаю, муть эту не возьмут, они тоже не дураки. Вот и результат — два года работы, полгода предварительной суеты со сценарием и деталями всякими, а кроме Колпакова, никто ни копейки не получил. Ни актеры, ни ребята мои, ни технари. И у меня ноль — хотя обещали и за переработку сценария, и за трюки, и плюс процент от проката. Я два с лишним года от всех съемок отказывался — ведь то снимаем, то не снимаем — да и рассчитывал тысяч на триста как минимум, а то и на пятьсот. Если бы фильм пошел, процент бы был дай Боже — а в итоге без копейки денег. Перед всеми подставился — и перед каскадерами своими, и перед сценаристом, и перед другими. Когда сомнения

у людей возникали, я же всех убеждал, что все нормально. Выходит, из-за одного хитрожопого хапуги на карьере надо крест ставить и в сорок пять лет профессию менять?

Я покивала автоматически. Из того, что я услышала, следовало, что виноват он сам — так хотелось бешеных денег, что взрослый мужик и об осторожности забыл, и о логике, и вообще обо всем. И если этой самой логике следовать, он ничем не отличался от тех, кто вкладывал деньги в «МММ» или «Властилину» — то есть погорел из-за жадности. Но в любом случае из этого мог получиться неплохой материал — хотя даже с учетом того, что я не слышала большую часть рассказа, записавшуюся на диктофон, он и рядом не стоял с тем расследованием, которое я вынуждена была бросить.

— Что я тебе могу сказать? — произнесла задумчиво, говоря себе, что, если не уйду сейчас, он будет рассказывать еще два часа — а мне не хотелось больше здесь сидеть. Конечно, я могла бы провести их с пользой — если бы не Улитин, мешавший мне получать удовольствие от вина, сладкого и кофе. — Я дома послушаю запись, прямо сегодня вечером, все обдумаю. В любом случае мне нужны будут еще как минимум двое — только с твоих слов писать я не могу…

На лице его появилось недоумение — он немо вопрошал меня, неужели может быть такое, что мне недостаточно его рассказа. Но я предпочла ничего не заметить.

— Желательно, чтобы это был один из актеров, желательно с именем. — Я специально смотрела не на него, а на бокал с вином, который вертела в руках, — но услышала, как он кашлянул многозначительно, как бы говоря, что его мнение авторитетнее мнения самого известного актера. — И ты говорил, что сценарист, которого ты привлекал, с «Мосфильма» — есть ведь у него какие-то регалии, какие-то фильмы, более-менее нашумевшие, за спиной? Значит, и он тогда.

Ты с ними двумя договоришься, мы посидим вчетвером полчасика, вопросов у меня будет немного. И еще — мне нужны будут какие-то бумаги, документы — сам подумай, что это может быть. Сметы, договора с актерами и твоей каска-дерской группой, может быть, обязательство отчислить тебе процент от проката. Это все реально?

Он неуверенно пожал плечами — наводя меня на мысль, что, возможно, желание одним фильмом заработать кучу денег настолько его оглупило, что он даже не озаботился по поводу договоров.

— Реально. — В голосе не было особой убежденности. — С бумагами не знаю — но что-то есть. У актеров должно быть — я поговорю…

— И еще — может быть, понадобится встреча с этим Колпаковым. Может, он скажет что интересное. — Он снова кашлянул, но я проигнорировала изданный звук — я не собиралась учить его ставить трюки и не собиралась принимать советов насчет того, как надо писать статьи. — И с теми, кто финансировал фильм. И в любом случае мне нужна будет информация по Колпакову — максимально полное досье. И что касается кино — и бизнеса тоже. И все, что я тебе перечислила, мне нужно не позднее конца недели — успеешь?

Сегодня была среда — но коль скоро я решила сменить тему, мне надо было торопиться. И надо было, чтобы он это понял. Иначе мы еще неделю будем встречаться и он будет заново пересказывать мне всю историю, даже не замечая, что повторяется.

— Что ж — тогда все, Валер. — Я сделала последний глоток вина, значимо ставя бокал на стол. — Спасибо за приглашение и приятный вечер — но мне пора, наверное. Надо ведь еще подумать над тем, что ты рассказал. А ты мне позвони завтра — о'кей?

— Да ты куда, Юль, — давай посидим еще, время-то всего девять. — Он, кажется, не ждал от меня такой деловитости. — Возьми еще вина, все равно оплачено. Да и рассказал я не все еще — история длинная. И приятель, может, еще подъедет. А я тебя отвезу потом…