Волонтеры Челкеля
Шрифт:
…Под колпаком машины тянулась ровная желтая степь, покрытая невысокими холмами. Мелькнуло что-то маленькое, похожее на каплю странной формы, и Степа с трудом сообразил, что это юрта. Впрочем, незнакомый пейзаж почти не заинтересовал Косухина — он смотрел на небо.
Оно было обычным, бледным, а совсем высоко плыли маленькие, похожие на рыбок облака. Но впереди, у самого горизонта, темнело что-то, напоминающее серо-желтую башню, опускающуюся почти до самой земли. Эта «башня» была еще далеко, но с каждой секундой росла, словно разворачиваясь и раздуваясь. Лебедев заметил
— Выспался? — повторил брат и, не дожидаясь ответа, бросил: — Давай обратно! Пристегнись, в салоне есть ремни. И другим скажи.
— Ага, — кивнул Степа, хотя слово «пристегнись» ему совсем не понравилось. — Коля, а нельзя этот… фронт… ну, обойти? Или выше подняться?
Брат коротко рассмеялся и покачал головой:
— Мало топлива. Боюсь, не долетим. А выше мы просто не потянем. Какой потолок у «Муромца», помнишь?
— Ну… километра два.
— Совершенно верно. А тут раза в три повыше. Так что дуй отсюда и не мешай, ясно?
— Чего уж, — обиделся Степа и пошел обратно в салон.
Он даже не стал надевать шлема, — разговаривать ни с кем не хотелось. Оставалось прилечь на койку.
Степа, естественно, не собирался спать, но внезапно его сморило. То есть даже не сморило, просто кто-то опустил перед ним темную завесу, и Косухин начал проваливаться, словно в пропасть. Он долго падал в бесконечную черноту, и вдруг все вновь переменилось. Перед ним засверкал желтоватый свет, темная завеса лопнула и разлетелась в клочья. Косухин увидел себя на какой-то каменистой площадке между двумя уродливыми, источенными ветром скалами. Под ногами хрустели мелкие камешки, а во рту он внезапно ощутил неприятный привкус крови.
Степа поразился реальности сна — в том, что он спит, сомнений не было, — и тут увидел «Муромца». Аэроплан был совсем рядом, шагах в двадцати, Косухин с интересом вгляделся и ахнул.
Кабины у самолета не было. Она исчезла, сжатая почти в гармошку. «Муромец» стоял, накренившись и уткнувшись носом в скалу. Один из моторов — крайний на левом крыле, — обгорел и дымился, по корпусу прошли глубокие трещины. Рядом с открытым люком лежало несколько вещевых мешков, к которым был прислонен карабин. Косухин посмотрел направо и с облегчением вздохнул — он увидел самого себя. Тот, другой Степа, стоял рядом с Берг и Богоразом, чуть дальше он заметил Арцеулова с перевязанной головой, брата почему-то не было. Степа вгляделся пристальнее и похолодел — все четверо стояли у невысокого могильного холма, рядом валялись две лопаты, а поверх наспех набросанной серо-желтой земли лежал черный летный шлем.
— Фу ты бред, — подумал растерянный и перепуганный Степа. — Ну и сон, чердынь-калуга!
И тут Косухин почувствовал, что он не один. Рядом стояла женщина в платье сестры милосердия, которую Степа уже встречал, если конечно, это можно назвать встречей.
— Ксения… вы… — начал было он, но не договорил и нерешительно умолк. Женщина, глядевшая на него — стоявшего у могилы, — медленно повернула голову:
— Мне очень жаль, Степан. Я могла бы что-то сделать на земле, но в небесах нет опоры. Даже таким, как я…
«Это
— Чего ж делать-то? — растерянно пробормотал Косухин. — Ксения, ну помогите же! Ведь Николай… За что же его?..
— Подумайте сами, Степан. Ростислав и вы воюете между собой, но погибает ваш брат. Выходит, вы и воюете для того, чтобы погибали такие, как он. Я не могу вам помочь. Но вы когда-то спасли Ростислава, попросите его. Пусть отдаст перстень вашему брату, пока вы в воздухе. Прощайте…
Внезапно перед глазами закружились какие-то черные клочья, затем все погрузилось во тьму, и тут сильный толчок чуть не сбросил Степу с койки.
— А! — дернулся он, открывая глаза. Самолет вновь швырнуло, он заглянул в иллюминатор, увидев что-то темно-серое, клубящееся, исходящее каплями влаги, покрывшими толстое стекло.
Берг что-то прокричала, но Степа ничего не услышал сквозь шум моторов. Он огляделся — Богораза в салоне не было, а капитан сидел на своей койке, листая Ника Картера. Степа поспешил надеть шлем.
— Ну и нервы у вас, Косухин! — сказала Берг веселым тоном, хотя в голосе чувствовалась какая-то неестественная напряженность. — Спите тут, словно на сеновале! Когда снова будете ложиться, на всякий случай наденьте парашют… Хороши джентльмены — бросили даму одну!
— Сморило, — пробормотал Степа, не зная верить или не верить тому, что только что увидел во сне. Он поглядел на Арцеулова — беляк углубился в книженцию, очевидно, желая отвлечься от происходящего. На пальце его правой руки тускло блестел перстень.
«Не поверит же, гад!» — безнадежно подумал Косухин, но все же встал и, едва не упав при следующем толчке, подсел к капитану.
Арцеулов его не заметил. Степа подключил проводки шлема в ближайшую розетку и кашлянул. Капитан поднял голову, не без удивления поглядев на Степу.
— Ты… эта… поговорить надо, — начал Косухин.
— Слушаю вас, господин красный командир, — тон беляка не обещал ничего доброго, но Степа все же решился.
— Ты, Арцеулов, в сны веришь?
— Что? — поразился Ростислав. Разговаривать с краснопузым было не о чем, а такой вопрос и вовсе показался дурацким. Он уже хотел было съязвить что-нибудь подходящее к случаю и закончить ненужную беседу, но взглянул на растерянное лицо Косухина и сдержался. Он вдруг вспомнил свой сон в Нижнеудинске. Интересно, что этот красный имеет в виду?
— Не очень, — признался капитан, заметив, что при этих словах Степа растерялся еще более, и вдруг понял — краснопузый и не думает шутить. Внезапно стало тревожно.
— Чем я могу помочь? — спросил он совсем не то, что вначале собирался.
— Перстень… Отдай брату. Пока мы не сели…
Арцеулов удивился еще более, автоматически взглянул на черненых змеек на массивной печатке. В словах Косухина была логика. В отличие от Степы, Арцеулов прекрасно знал, что такое атмосферный фронт. Лебедев, сидевший за штурвалом аэроплана, сейчас как никогда нуждался в удаче. И если перстень в самом деле может помочь…