Волонтеры Челкеля
Шрифт:
Между тем самолет дернулся и начал медленно выпрямляться. Тут же к горлу подкатил комок, а в животе стало холодно и пусто.
— Полковник выключил правый мотор, — негромко произнесла Берг, прислушиваясь. — Семен, что там внизу?
— Степь… — неуверенно проговорил Богораз. — Точнее, полупустыня. В общем, ровно, но иногда встречаются скалы…
Косухин вновь вспомнил свой сон — накренившийся «Муромец», ткнувшийся носом в желтую скалу.
— Помоги нам, Господи, — тихо проговорила девушка. — Косухин, помолитесь за меня…
Степа
Самолет вновь закачало, он резко накренился, затем выпрямился. Моторы уже не гудели, а хрипели — неровно и прерывисто. К гулу прибавился свист — «Муромец» падал. Казалось, воздух, до этого столь послушный и гостеприимный, отказывается теперь держать тяжелую ношу.
Степа не удержался и, дотянувшись до иллюминатора, выглянул. Земля была совсем рядом — желтая, неровная, покрытая источенными ветром камнями. Он уже видел это. Косухин закрыл глаза и вдруг подумал о брате. Николай был за штурвалом, и ему нечем помочь…
«Господи! — вдруг прошептал Степа, напрочь забыв про идеи единственного верного на земле учения. — Господи, помоги рабу твоему Николаю! У меня же больше никого нет, Господи!..»
— Внимание! — вдруг резко произнес Богораз. — Держитесь!
И тут самолет ударило. Удар был слабый, всех лишь подбросило на сиденьях, но через секунду машину вновь тряхнуло, на этот раз сильнее. Послышался страшный треск, со звоном разлетелось стекло одного из иллюминаторов, аэроплан резко бросило в сторону — и тут-то «Муромца» ударило уже по-настоящему.
Обшивка треснула, послышался грохот срывавшегося с места оборудования, людей подкинуло вверх, но ремни выдержали. Косухин успел подумать, что удалось отделаться легким испугом, и тут вновь послышался треск, удар невиданной силы обрушился на салон…
Косухину повезло. Он слегка прикусил губу (кровь тут же потекла в рот), вдобавок ударился головой, но не сильно — войлок обшивки смягчил удар. Уже через секунду он открыл глаза и понял, что жив.
Салон смяло почти в гармошку, по корпусу прошли глубокие сквозные трещины, на полу блестели выбитые стекла, но все внутри салона, как показалось Степе, уцелели. Берг сидела на койке, бессильно откинувшись назад. Богораз уже пришел в себя и с очумелым видом мотал головой. Косухин поглядел туда, где было место белого гада Арцеулова и вдруг увидел, что капитана нет, лишь обрывки ремней бессильно покачивались, свисая со стены.
«Ого! — только и подумал Степа. — Не повезло беляку!»
И тут же мысль о брате заставила рвануть застежку ремня. Косухин вскочил и увидел Арцеулова — капитан лежал в углу, лицо залито кровью, а голова бессильно застыла, откинувшись назад.
«А ведь он перстень снял!» — мелькнула в сознании, но Степа решил заняться беляком позже. Чуть покачиваясь, он сделал шаг в сторону кабины, краем глаза заметив, что девушка открыла глаза и испуганно смотрит в разбитый салон.
«Потом, потом!» — подумал
Николай стоял в дверях, на лице — прямо под старым шрамом, — краснел глубокий порез, шлем с оборванными проводками сбился набок, но полковник улыбался.
— С прибытием, господа! Мягкой посадки не получилось, но чертовски рад, что мы все-таки сели…
— Взаимно, — без особых эмоций отозвался Богораз, выпутываясь из ремней. — Самолет — полностью?
— Почти что вдребезги. Сейчас поглядите сами…
Степа стоял, не говоря ни слова и понимая лишь одно — брат жив. И все они живы, а значит, нечего верить дурацким снам. И тут он вспомнил о перстне — и об Арцеулове.
— Братан, — проговорил он, кивнув туда, где лежало тело капитана. — Тащи аптеку…
— Ах черт! — полковник мельком взглянул на Арцеулова и скрылся в кабине. Косухин подошел к раненому и осторожно приподнял ему голову. Рука тут же испачкалась кровью. Арцеулов застонал, но Степа почти сразу успокоился — капитан жив и, кажется, ранен несерьезно.
— Что с Ростиславом Александровичем? — Берг подошла сзади и неуверенно дотронулась до бледного, заляпанного кровью лба.
— Ниче! — уверенно заявил Степа. — Башкой долбанулся, беляк! Сейчас перевяжем…
— Разрешите? — Богораз чуть потеснил Косухина и присел рядом.
— Ты, Семен, в медицине кумекаешь? — недоверчиво поинтересовался Степа.
— Немного, — проговорил студент, думая, похоже, совсем о другом. — Надеюсь, сотрясения нет… Ага, бинты!
Он взял принесенную полковником коробку с медикаментами, кивнул Косухину, чтобы тот помог, и начал быстро и умело перевязывать раненого.
— Что с ним? — повторила Берг. — Кости целы?
— Порядок, — невозмутимо заметил Богораз, бинтуя голову. — И как это ремни не выдержали, не понимаю?..
Арцеулов открыл глаза и тут же почувствовал боль. Болела голова, во рту скопилась густая соленая кровь, ныла ушибленная спина, но он был жив. Эта мысль доставила ему мгновенное удовлетворение. Правда, настроение тут же испортилось — прямо перед ним сидел на корточках краснопузый Косухин и нахально ухмылялся.
— Ну чего, жив, беляк? — вопрос был чисто риторический, и Ростислав решил не отвечать. Наглая физиономия Косухина его раздражала, он не особо понимал, чему тот улыбается — тому, что Арцеулов жив, или зрелищу валяющегося на полу кабины офицера российской армии.
— Капитан, как вы? — физиономия Косухина исчезла, и над Арцеуловым склонился Лебедев.
— Благодарю… Кажется, ушибся, — разговаривать было трудно, болела челюсть, но капитан чувствовал, что вполне может двигаться. Он привстал, и, оглядевшись, покачал головой.
— Да, крепко досталось, — понял его полковник. — Вы еще кабину не видели… Встать сможете?
Арцеулов кивнул и через секунду уже был на ногах. Голова продолжала болеть, кровь сочилась через бинты, но в остальном все постепенно приходило в норму.