Волошинов, Бахтин и лингвистика

Алпатов Владимир Михайлович

Один из примеров—достаточно часто цитируемая книга английского социолингвиста Н. Ферклу «Язык и власть»; [835] см. также другую книгу того же автора. [836] Ее тема– использование языка властью в целях установления и поддержания господства. Как указывает автор, структурные методы соссюровс-кой лингвистики никак не могут служить здесь основой, поскольку эта лингвистика лишь фиксирует языковые факты без ответа на вопросы: почему? и как? Как и авторы МФЯ, Ферклу связывает такой подход с позитивизмом. [837] Прагматика в большей степени приближается к данным проблемам по тематике, но она слишком индивидуалистична, уделяя основное внимание стратегиям индивидуального носителя, отвлекаясь от социального контекста. [838] Наиболее подходящим оказывается дис-курсный подход (один из вариантов теории речевых актов), при котором язык рассматривается

как форма социальной практики, акцент делается не на системе, а на социально обусловленном ее употреблении. [839]

835

Fairclough 1989

836

Fairclough 1995

837

Fairclough 1989: 7—8

838

Fairclough 1989: 9

839

Fairclough 1989: 22

Как указывает английский исследователь, отношения власти и подчинения в современном обществе по-прежнему определяются прежде всего его классовой структурой (играет роль также этническая, половая, возрастная). Хотя он признает существование в этом обществе трех основных классов (наряду с буржуазией и пролетариатом также среднего класса), но по-прежнему выделяет господствующий «доминантный блок» из капиталистов и лиц, связанных с ними общими интересами. [840] Одно из средств утверждения и поддержания господства этого блока—дискурс (вербальный, визуальный и др.). В современном обществе его роль возрастает по сравнению с традиционными обществами, поскольку при уменьшении значения поверхностных маркеров власти усиливается социальный контроль над сознанием людей. [841] Этот контроль достигается через различные виды дискурса: диалог учителя с учеником в школе, рекламу, телевизионные новости и т. д.

840

Fairclough 1989: 33

841

Fairclough 1989: 37– 38

В книге исследуются два основных типа дискурса, связанного с властью. Это, во-первых—диалог высшего с низшим: учителя с учеником, врача с пациентом, полицейского с допрашиваемым или начальника с подчиненным. Во-вторых, это «односторонний дискурс» в средствах массовой информации и рекламе. В диалогическом дискурсе власть одного из собеседников проявляется в контроле над развитием диалога, в возможности перебивать собеседника, в праве задавать вопросы (ср. упоминающееся в следующем разделе японское исследование диалога между!мужчиной и женщиной, очень похожее по тематике). В СМИ отношения власти и подчинения выражены не столь явно, а отправитель должен ориентироваться на идеального собеседника с неопределенным социальным статусом. Однако власть автора проявляется в отборе материала, в оценках и пр.; при этом власть имеет ступенчатый характер: автор имеет власть над читателем или зрителем, автора, в свою очередь, контролирует редакция, а редакцию – ее владелец. [842]

842

Fairclough 1989: 50—51

Ферклу выделяет два вида власти в связи с функционированием языка: власть в дискурсе (примеры см. выше) и власть за дискурсом.

Последний вид власти проявляется в стандартизации языка и установлении иерархии языковых образований. По сути английский автор возвращается к концепции классовости языка, когда-то развивавшейся не только марристами, но и Е. Д. Поливановым и до некоторой степени отразившейся в МФЯ. По его мнению, признание над-классовости языка – «элемент шизофрении». [843] Престижный вид языка – стандартный (в привычной русской терминологии, литературный) язык—прежде всего язык, которым пользуется «доминантный блок». Разумеется, люди, не входящие в этот блок, могут им овладеть, но не по свободному выбору: этот язык им навязывается. А социальные и территориальные диалекты власть заставляет оценивать так же низко, как их носителей, принадлежащих к низшим классам. [844]

843

Fairclough 1989: 57– 58

844

Fairclough 1989: 57

В связи со всем этим рассматриваются и вопросы связи между языком и идеологией. Как мы помним, об этом много говорится и в МФЯ, хотя там идеология зачастую понимается нестандартно; у Ферклу же этот термин более соответствует привычным для нас употреблениям. Он подчеркивает (как, впрочем, и авторы МФЯ) идеологичность любого текста: порождение текста – одновременно интерпретация мира. В связи с этим он вспоминает высказывание А. Грамши об идеологичности так называемого здравого смысла. [845] Однако далеко не

всегда прямо идеологизирован сам текст: идеология тем эффективнее, чем она менее ощущается; воздействие может быть сильнее, когда идеология сосредоточена не столько в тексте, сколько в его фоновых предпосылках, то есть пресуппозициях. [846] Пример – телевизионные новости, где зрителям внушается определенная идеология, но косвенным образом.

845

Fairclough 1989: 83—84

846

Fairclough 1989: 85

В книге рассматриваются разные способы косвенного идеологического воздействия на читателя или зрителя: использование в качестве синонимов несинонимичных слов, гипонимия, эвфемизмы, использование категоричной модальности, актива или пассива, но-минализации, местоимений 1-го или 2-го лица в отношении тех или иных лиц и т. д.. [847] Много говорится об идеологической (в самом широком смысле) роли тех или иных пресуппозиций (начиная с косвенного повеления во фразе учителя Дверь еще открыта и кончая широким использованием в британских СМИ даже во второй половине 80-х гг. пресуппозиции советской угрозы).

847

Fairclough 1989: 115—129

Ферклу указывает на существование в Великобритании тех лет идеологически разных дискурсов: либерального, правого и левого социал-демократических, коммунистического, дискурсов национальных меньшинств и др. Однако господствующий дискурс, явно им не одобряемый, он именует по фамилии тогдашнего премьер-министра «тэтчеризмом». Раздел книги [848] специально посвящен дискурсному анализу выступлений М. Тэтчер. Отмечены, например, обилие категорических модальностей в ее речи, обилие сочинительных связей между местоимениями 1-го лица и словами со значением народ, использование различных (в том числе невербальных) способов представления себя в качестве женщины из среднего класса.

848

Fairclough 1989: 169—196

Автор книги старается показать, как в господствующих видах дискурса отражаются тенденции современного британского общества: потребительство, бюрократизация, усиление (по крайней мере, при М. Тэтчер) идеологического контроля. Отмечены и дискурсы, противостоящие этим господствующим видам; в частности, специально рассмотрен феминистский дискурс. [849] Ферклу высказывает надежду на то, что его книга сможет иметь хоть какую-то практическую ценность, в частности, для воспитания детей угнетенных групп населения в духе критического отношения к господствующему дискурсу. [850]

849

Fairclough 1989: 229– 231

850

Fairclough 1989: 239

МФЯ упоминается в тексте книги Н. Ферклу дважды. Указано, что эта уже не новая работа важна для изучения отношений между значением и идеологией. [851] В конце книги дается еще более высокая оценка МФЯ: «Важное и влиятельное рассмотрение (account) идеологии и языка, содержащее критику основного направления (mainstream) лингвистики». [852] То есть выделены два главных, по мнению Н. Ферклу, аспекта МФЯ: критика «абстрактного объективизма», непригодного для анализа социальных функций языка, и рассмотрение проблемы связи языка и идеологии.

851

Fairclough 1989: 139

852

Fairclough 1989: 247

Сходный подход отразился и в книге другого английского социолингвиста А. Пенникока (работавшего в 90-е гг. в Гонконге) «Английский язык и дискурсы колониализма»; [853] см. также рецензию на эту книгу. [854] Здесь изучаются культурные конструкты колониализма через анализ британского колониального дискурса. Отмечено, в частности, что этот дискурс основан на четком противопоставлении колонизаторов и колонизируемых, которые всегда оцениваются как высшие и низшие; оценки колонизируемых в английском языке оказывались очень сходными с оценками низших классов и женщин. Одна из существенных черт колониального дискурса – идеология превосходства английского языка над языком местного населения. В книге активно используются идеи МФЯ и работ Бахтина: говорится о противопоставлении «Меня» и «Другого» (колонизируемого) в колониальном дискурсе, о полифонии колониального дискурса (голоса чиновников, миссионеров, востоковедов и пр.).

853

Pennycock 1998

854

Annamalai 1999