Волшебная гондола
Шрифт:
Папа сидел в гостиничном номере за письменным столом и печатал на своем ноутбуке.
— Я уже закончил, поэтому можешь пользоваться. Мне все равно нужно идти в университет, чтобы забрать экспертизу.
Мое сердце остановилось.
— В университет?
Папа кивнул.
— Помнишь тот исторический документ, о котором я рассказывал в прошлый раз за ужином?
Я замерла.
— Тот, который господин Бьярнигнокки нашел в руинах Палаццо Тассини? И который ты затем послал на исторический факультет университета, чтобы проверить
Папа казался изумленным.
— Это ты хорошо запомнила! Твоя мама говорила, что ты часто меня совсем не слушаешь, но это, по-видимому, не так.
— Я хочу с тобой, — сказала я.
— Куда? — поразился папа.
— В университет.
Секретарь по-английски попросила нас подождать в приемной. Через некоторое время она вернулась и повела нас в офис профессора, которого папа и я дружелюбно поприветствовали.
Последующая беседа велась так же на английском и была напичкана таким количеством специальной лексики, что я поняла только слово "станция", Несмотря на то, что я никогда не была асом в английском.
У меня сердце ушло в пятки, будет ли очень сложно разговаривать с Себастиано?
Я сразу же подумала, каким образом лучше всего спросить профессора, не знает ли он случайно научного сотрудника по имени Себастиано, как к моему изумлению, после короткого стука, дверь открылась, и вошел Хосе. Впервые я увидела его в одежде двадцать первого века, совсем непривычный вид. Единственное, что было, как и прежде в нем, так это глазная повязка.
Затем последовало настоящий сюрприз: за Хосе в помещение вошел Себастиано.
Я едва не подпрыгнула и не побежала к нему. Я тут же себя взяла в руки и притворилась, словно ми никогда раньше не встречались.
Профессор представил нас на английском.
— Это архивариус нашего факультета, месье Хосе Маринеро де ла Эмбаркасьон, а этот молодой человек - мой научный сотрудник, месье Себастиано Фоскари.
Господа, это мой почтенный коллега Йоханнес Берг из Германии, а это его дочь
Анна.
Последовало вежливое рукопожатие, я, словно оглушенная, все это время могла думать только о том, как хорошо выглядел Себастиано и как я в него влюблена и что Фоскари было очень красивым и звучным именем, и, что я сойду с ума, если мы тотчас не поцелуемся.
Хосе положил документ в файле на стол. Я сразу же узнала, что это было то письмо, которое я написала на чердаке у Монны Фаустины. Я слушала с открытым ртом, о чем говорили мужчины. Конечно же, снова на английском. Я поняла только часть, но речь, вероятно, шла о том, что не могла договориться о подлинности, потому что многие аргументы были "против".
Содержание разговора меня не особо интересовало. В конце концов, я и так знала, что документ был настоящим, я же сама его создала в пятнадцатом веке. Я внимательно прислушивалась к голосу Себастиано, он говорил по-английски с сильным итальянским акцентом, и это было невероятно сексуально, немного гортанно
Когда никто не смотрел, Себастиано бросил на меня взгляд через плечо и многозначительно подмигнул.
Я нерешительно улыбнулась.
— Я выйду на свежий воздух, — объяснилась я неуклюже по-английски.
Я ждала в коридоре, это продлилось не больше тридцати секунд, пока Себастиано пришел сюда.
— Я же говорил, что мы найдем друг друга, — проговорил он. — Между прочим, твой акцент меня по-настоящему заводит. — Он взял мою руку и потянул за собой вдоль коридора. Немедленно открыл какую-то дверь и завел меня в пустой офис.
Он закрыл за собой дверь, и затем мы без лишних слов упали друг другу в объятья.
Он целовал меня, пока я не почувствовала себя карамелью на раскаленной сковороде, и иногда он нашептывал мне на ухо горячие итальянские слова. Я едва что понимала, что это усиливало их эффект. Я таяла в глубине души, когда он со мной говорил. Теперь я имела ясное представление, что означало латинское слово "любовник".
— В следующем месяце я напишу о семестре за границей во Франкфурте, — прошептал он мне на ухо со своими раскатистыми "р".
— Ох, — тихо сказала я.
— И затем я буду учить немецкий.
— Пожалуйста, не делай этого.
— Что? Мне не следует приезжать во Франкфурт?
— Напротив, конечно же, следует. — Я счастливо улыбнулась. — Но немецкий тебе ни в коем случае нельзя учить.
Эпилог
Рассказ, собственно, подошел к концу - почти. Коротенький эпизод, который произошел позже в тот же самый день, стоит, несомненно, упомянуть, поэтому я не хочу его упускать.
Когда мы с папой вернулись обратно в гостиницу, я занялась почтой, написала кучу писем, среди которых было одно для Ванессы, в котором я предложила забыть дурацкого Голлума и лучше обзавестись очередным парнем-итальянцем. После этого я пошла на прогулку.
Моя первая цель была разочарованием - дома Мариэтты больше не было, на его месте стояли здания, самое большее, столетней давности. Палаццо Тревисана на удивление хорошо сохранился. Я посмотрела вверх на фасад и представила, что
Мариэтта и Тревисан прожили здесь много счастливых лет до глубокой старости.
Теоретически Себастиано мог бы разузнать о них в городском архиве, но поговорив об этом, пришли к выводу, что мы этим, вероятно, разрушим красивые иллюзии, так как в более ранние столетия продолжительность жизни людей была намного короче, чем сейчас.
По пути к следующей цели мне попалась на глаза афиша о проведении выставки.
Что-то в ней привлекло мое внимание. Через минуту я поняла, в чем было дело -
это было имя.
Черным по белому жирным шрифтом было написано: Маттео Тассини.