Волшебная Кошка

Рин Дилин

Мать бросила взгляд ей вслед и произнесла:

– Не хотела при ней говорить, чтобы не пугать. А ведь и правда, Годимирушка, творится в нашем доме по ночам кое-что странное. Бывает, встаю я в уборную и, проходя мимо горницы, слышу звуки, словно вращается колесо моей прялки, а веретено скачет по половицам. Тихий такой, характерный звук: тук-тук, тук-тук… Мне страшно в горницу заходить и я стараюсь мимо быстрее пройти. Но с утра смотрю, а пряжи на прялке удвоилась. Будто и правда, кто-то ночью прял.

Купец удивлённо посмотрел на резную

прялку, стоящую возле окна, которую он лично для Голубушки смастерил.

– А ещё, – продолжала женщина, – заметила я, что Варенька допоздна с ребятишками набегавшись, ложится спать, не умыв лица. Как есть, растрёпанная и грязная. А утром встаёт свежая и румяная, и коса волосок к волоску, будто её в баньке вымыли. Вот скажи, разве не странно всё это?

Купец задумчиво постучал пальцем по столу и сказал:

– Вполне возможно, что всему этому есть простое объяснение. К примеру, по ночам в горнице мышка бегает, задевает прялку и веретено. От того такие звуки и получаются. Но ты не волнуйся, Голубушка, я покараулю сегодня ночью. Всё равно хотел со счётными книгами поработать. Может, и увижу, кто по ночам здесь хозяйствует.

* * *

Поздно вечером, когда вся семья отправилась спать, Годимир Силович зажёг в горнице свечу и выложил на стол толстые амбарные книги и счёты с потемневшими от времени костяшками.

В ночной темноте сквозь открытые окна спящий дом наполнился умиротворяющим пением сверчков. И даже громко тикающие настенные часы словно подпевали этой обволакивающей дрёмой серенаде.

Купец достал чернила, перо и бумагу, принялся подсчитывать свои доходы. Щёлкая костяшками счёт, он потерял счёт времени и вздрогнул от неожиданности, когда кукушка в часах отмерила полночь.

В тот же миг что-то зашуршало, заскреблось в углу за печкой. Купец прищурился, стараясь разглядеть, что это такое, но свет от свечи на столе слепил глаза, делая темноту по углам горницы непроглядной.

Тогда, стараясь не шуметь, купец встал, взял свечку и стал тихо подкрадываться к печи.

«Мышь, это просто мышка…» – уговаривал он себя, но сердце в груди так и прыгало, гулким шумом отдаваясь в ушах. Шаг, ещё шаг – он осторожно переставлял ноги, стараясь не скрипеть половицами, и освещал пространство перед собой тускло горящей свечой в вытянутой и дрожащей от волнения руке.

– БУ-БУХ! – грохнуло что-то со стороны окна.

От неожиданности купец резко обернулся и обмер от страха: с подоконника открытого окна на него круглыми горящими глазами таращилось нечто тёмное и рогатое.

Зубы у купца так и защёлкали, мурашки побежали по коже. Купец принялся креститься дрожащей рукой и вытянул перед собой свечу, как защиту:

– Сгинь! Сгинь, нечистый!

– Ухух! – отозвалось оно.

Тусклый свет от пламени свечи на мгновение осветил чудовище, и купец успел разглядеть тёмные пёстрые перья, крылья, острый клюв, и маленькие пучки пёрышек на голове, торчащие как ушки-рожки –

да это же филин!

– Тьфу на тебя! Напугал, зараза! – с облегчением выдохнул купец, стараясь унять дрожь в теле.

– Уху-хух! – насмешливо ответил филин, расправил большие мягкие крылья и взмыл с подоконника в тёмное звёздное небо.

Годимир Силович подошёл к окну и выглянул наружу.

Тихо шелестят листвой деревья и кусты, где-то вдалеке сонно поскрипывает колодезный журавль. А совсем рядом с домом, возле стены в траве, громко и отрывисто стрекочут сверчки. То там, то сям вдали вспыхивали крохотные огоньки светлячков.

«Всё тихо и спокойно, только я, старый, филина испугался, чуть не помер с перепугу. – хохотнул про себя Годимир Силович, – Хорошо хоть, Голуба с Варенькой не видели: вот сраму-то было!»

Он вернулся за стол со своей работой, и снова прислушался.

Всё тихо. Летняя ночь дышала прохладой, и навязчивый дневной зной, попрятавшийся по углам, нехотя уступал место свежести. Казалось, что сам дом расслабился в сонной неге после дневных забот и мирно задышал, тихо поскрипывая во сне половицами.

Приятное ощущение спокойствия и безмятежности окутало Годимира Силовича. Дневные тревоги стали казаться ему пустяковыми волнениями не стоящими внимания. Его веки потяжелели, голова клонилась вниз, захотелось прилечь ненадолго и расслабиться.

Купец сложил перед собой руки на столе, и устало опустил на них голову:

«Я полежу так немного, совсем чуть-чуть. Только чтобы отдохнуть…» – подумал он, закрывая глаза.

И прежде чем провалиться в глубокий сон, Годимир Силович услышал, как с тихим скрипом закрутилось колесо прялки и по полу застучало веретено – тук-тук, тук-тук, тук-тук…

* * *

Проснулся купец от ласкового прикосновения жены:

– Проснись, Годимирушка! Утро уже.

Он открыл глаза и огляделся. За окном бойко чирикали воробьи, радостно приветствуя наступление нового дня. Солнце уже поднялось над горизонтом и золотило лучами верхушки деревьев.

Годимир Силович взглянул на прялку – так и есть, пряжи вдвое больше стало! Он подошёл ближе и внимательно присмотрелся.

«Эх, надо было вечером мерку снять, чтобы точно знать сколько прибавилось! Но что ни говори, а пряжа хороша, так и сияет! – он принюхался, – И пахнет так, словно из полевых цветов спрядена, а не из овечьей шерсти.»

– Ну что? Видел что-нибудь ночью, Годимирушка? – супруга смотрела на купца с любопытством.

Тот расстроенно покачал головой:

– Стыдно признаться, Голубушка, уснул я и ничего не видел… – про филина он решил жене не рассказывать.

– Не переживай, – попыталась успокоить его жена, – видимое дело, умаялся с хлопотами за день, вот и уснул. Может быть, ну его? Прядёт кто-то по ночам, да и пускай себе прядёт. Убытку же от этого нет

Купец сердито нахмурился и в сердцах топнул ногой: