Волшебная лампа учителя Синицына

Левченко Виталий

Дед обошел скамейку и, закряхтев, присел рядышком. Поглядел на Сергея, улыбнулся и провел рукой по бороде.

— Хочешь, сделаю так: больше никого бояться не будешь! Сильным сделаю! Хочешь? Надо помочь хорошему человеку!

Акцент Хоттабыча, как и полагается, звучал по-восточному, слова он не коверкал, но смысл произносимого был странным.

— Ну и каким же образом? — спросил Сергей из вежливости.

Тот оживился.

— Я тебе волшебную лампу подарю! Вах, какая лампа! В ней джинн живет, любые желания исполняет, — старик закатил

глаза и причмокнул. — Большим человеком станешь. Авто-ри-тет-ным, — по слогам произнес он.

«Спятил дед. Явно бредит, — насторожился Синицын. — И куда только родственники смотрят». Он глянул по сторонам. Никого. Двери кавказского ресторана были закрыты, и свет не горел.

От Хоттабыча следовало тактично отделаться, не хватало влипнуть еще в одну историю.

— Спасибо, дедушка, не нужна мне лампа. Мне домой пора, — вежливо сказал Сергей.

Но старик отступать не собирался. Он запустил руку в широченный карман халата и выудил предмет величиной с небольшой бокал, действительно похожий на лампу из сказки.

— Не обижай того, кто век прожил, возьми подарок. Потом спасибо скажешь. Другому бы не отдал, а тебе — судьба велела.

Хоттабыч протянул на ладони лампу. Она тускло блеснула в свете фонаря.

Синицын попытался собраться с мыслями. Судя по неказистому виду, лампа была дешевой безделушкой, какими завалены сувенирные магазины. Конечно, не позолота, но латунь или медь — точно. «Беды не будет, если возьму. Иначе дед не отцепится» — решил он и осторожно взял лампу. Она оказалась неожиданно легкой, словно сделанная из пористого металла.

«Хорошенько продезинфицировать — и можно приспособить под сахарницу. Оригинально получится» — подумал Сергей.

Поднявшись, он приложил правую руку к сердцу, вспомнив, что так делают на Востоке, и слегка поклонился.

— Благодарю за такой ценный подарок. Буду хранить всю жизнь. Но мне действительно пора. Дома жена, детишки малые ждут.

Последняя фраза показалась ему очень удачной — в том отношении, что старик чего доброго мог увязаться за ним. Но тот и не думал вставать, лишь кивал и улыбался, глядя ему в глаза. И взгляд этот Сергею не понравился. Хоттабыч будто чувствовал ложь.

Откланявшись, Синицын быстро пошел по тротуару, то и дело оборачиваясь. Дед остался на скамейке.

Возле своего двора Сергей нарочно поплутал меж домов, потом постоял в подъезде — на тот случай, если Хоттабыч все же тайком пошел за ним. Но все было спокойно.

Дома он первым делом залез под душ. Ладони горели от теплой воды. Сергей смазал болячки мазью. Осмотрел брюки, вздохнул и отнес их в мусорный бак.

— Удачно я-таки отделался. Могло быть гораздо хуже. Лежал бы сейчас в больнице, а то и в морге, — пробормотал он.

Поужинав вчерашним супом, Синицын вскипятил воду, насыпал в кружку кофе, полез за сахарницей и вспомнил о лампе. Войдя в квартиру, он оставил ее на полочке в прихожей.

Сергей включил в зале свет, переложил со стола на кресло стопку

тетрадей. Вчера писали сочинение на тему «Если я стану президентом…». Что они там нагородили — нетрудно представить. Но сейчас и думать не хотелось о школьных делах.

Он принес лампу. Она была сильно стилизованной: небольшая овальная емкость с длинным узким носиком, коротенькая ручка, крышка — маковкой. На поверхности лампы Синицыну показались какие-то символы, но, приглядевшись, он понял, что такой эффект создает пористость металла.

— А ну, посмотрим, что у тебя внутри, — Сергей потянул за маковку крышки, но та не поддалась. Он потянул сильнее — никакого результата.

— Обманка, что ли… — с досадой протянул он. Достал из ящика лупу, намереваясь рассмотреть стык. Если крышка — простая имитация, то подарок можно без сожаления отправить в мусорку. Сергей не любил бесполезные дешевые вещи и разные безделушки на полках у знакомых считал мещанством.

Крышка действительно составляла одно целое с лампой. А стык был лишь бороздкой в металле. Сергей скривился и уже хотел отложить лупу, но вдруг заметил на боку лампы какую-то неоднородность. Поверхность в одном месте смотрелась очень гладкой, словно ее много раз терли пальцем. Старик что-то говорил про джинна, может, стоит попробовать?

Он усмехнулся: нелепость какая! Сколько придурков верило в эти бредни! И сейчас еще одним станет больше. Как там, в сказке, делали? Кажется, никаких слов говорить не надо, просто потереть. Он поставил подарок на стол, поднес к нему руку и задумался. Затем вытянул указательный палец и быстро провел по лампе короткими движениями несколько раз.

Тут же из носика тонкой струйкой ударил белый дым. Он не рассеивался, хотя, по законам физики, должен был, а начал, меняя цвета, лентами складываться в воздухе. Лампа задрожала и начала издавать низкий звук. Сергей охнул и сполз на пол.

Сосед снизу смотрел телевизор, когда послышался тихий, но мощный гул. Звякнула люстра.

— Люся, трясти начало! — он щелкнул пультом и побежал на кухню. Перепуганная жена металась между холодильником и раковиной.

— Чё ты крутишься, дура, стань под косяк! — рявкнул он.

Люся послушно замерла в дверном проеме.

— Слушай, Коль, не похоже что-то на землетрясение, — прошептала она, тыча пальцем вверх.

И вправду, казалось, что источник шума над головой.

— Хренов педагог, — смачно произнес Коля, — никак у него гудит. Пойду гляну.

Он накинул халат и прямо в домашних тапочках вышел на лестницу. Шум внезапно прекратился. Поднявшись, Коля приложил ухо к двери. Тишина. Он позвонил.

Открывали долго, за дверью отчетливо слышалась возня. Но вот щелкнул замок, и Коля от неожиданности отпрянул. На Сергея было страшно смотреть. Волосы дыбом, лицо белое, и глаза такие, словно он чертей увидел.

«Обосрался с перепугу какого-то…» — подумалось Коле. Но брать в голову чужие проблемы он не собирался.