Волшебная мясорубка
Шрифт:
Вильке тут же очень захотелось заполучить именно эту овечку, и он сморщился, глядя то на нее, то на Каздою.
– А она действительно говорит? – недоверчиво спросил он.
Каздоя посмотрела на овцу и легонько дернула за поводок.
– Ну-ка, давай, скажи им чего-нибудь, не позорь старуху.
– Бе-е-е, – сказала овечка.
Очевидно, это было не самое большее из того, на что была способна овечка, но на Вильке и это произвело неизгладимое впечатление. Он не знал, куда девать руки и глаза, поэтому кроме овцы и ведьмы стал смотреть со страданием во взоре еще и на Франка.
– Дам
Каздоя аж вздрогнула от такого предложения и с ужасом посмотрела на свой товар. Наконец, она немного пришла в себя и возмущенно сказала:
– Франк, мальчик мой, ну скажи хотя бы ты в защиту бедной старушки, что ее овца стоит не меньше трех золотых!
– Видите ли, бабушка Каздоя, – виновато ответил Франк, – может она стоит и все пять, но у нас с Вильке есть только один.
Каздою не на шутку озадачило это не предвещавшее ничего хорошего обстоятельство. Пошептавшись сама с собой, она, наконец, вздохнула и сдалась.
– Ну, что ж, так и быть, берите. – Вильке аж подпрыгнул на месте. – Но только с одним условием, – остепенила его старуха.
– Каким таким условием?
– Будем считать, – хитро улыбаясь, сказала Каздоя, – что вы у меня ее не купили, а я вам ее так отдала – по доброте душевной. Я же все-таки добрая ведьма. И вы отныне будете благодарны и обязаны мне, – ведьма цокнула, – по гроб жизни…
– Чудесно, спасибо, бабушка, спасибо… – раскланялся Вильке, сунул монету в карман и схватил овцу.
– Пр-р-р, куда?! – поймала его за плечо ведьма своей костлявой хваткой. – Не так быстро, толстый, я еще не договорила.
– Ну, да-да, конечно, простите, – промямлил Вильке и поставил овечку перед собой.
Ведьма продолжила:
– И в знак благодарности, учитывая мое бедственное материальное положение, вы решили тоже не оставить меня без подарка и отдали мне свою единственную золотую монетку.
Вильке посмотрел на Франка, пожал плечами и без колебания вручил монетку старухе. Когда они уже попрощались и пошли, старуха вдогонку пригласила их к себе на чай с кексами. Они, конечно же, согласились.
Теперь мальчики взялись за воспитание своей милой скотины. Говорить овца так и не научилась, но, похоже, понимала она все не хуже Лорда. Если она, допустим, хотела погулять на горных лугах, то заходила в дом и говорила «бе-е». Кто-нибудь из мальчиков, чаще Франк, цеплял ее на поводок, шел в горы и там выпускал пастись на свежей зеленой травке. Особенно нравилось пасти овцу Лорду, но он был с ней слишком строг, она его боялась, и мальчики старались пореже брать на выпас собаку. Но, конечно, делали это мягко и корректно, чтобы не обидеть пса.
Все лето они провозились с овцой и полюбили ее, как родную. Они брали ее с собой в «Друзей дракона», и она уничтожала там цветы госпожи Изольды. Овца вообще была хулиганкой. Она могла дразнить местных гусей и удирать от них по двору виллы; а иногда, как свинья, иначе не скажешь, вываливалась в грязи и запрыгивала на постель к Вильке. Тот ее шлепал и вёл отмываться в баню.
Но все же они очень любили свою овцу. Каждый месяц справляли они ее день рождения и отводили погостить к бабушке
И вот однажды душным сентябрьским днем Вильке Борген в очередной раз отправился пасти овцу на горные луга этой чудесной страны. Вильке был человек рассеянный и даже не удосужился посмотреть на поднимающуюся из-за гор черную грозовую тучу. Она клубилась, как дым из вулкана, и ее брюхо сверкало от яростных молний. Все это производило жуткое впечатление, несмотря на то что гроза была еще довольно далеко.
Вильке с овцой поднялся на далекий склон под могучими скалами и спустил животное с поводка. Овца запрыгала-забегала, позвякивая колокольчиком и, казалось, даже начала насвистывать какой-то веселый мотивчик. «Ай да овца у нас с Франком, всё-таки», – подумал Вильке и, заложив руки за спину, пошел прогуляться по склону.
Вскоре он заметил на уступе скалы прекрасный цветок. Это был эдельвейс. Он рос не очень высоко, всего метрах в трех над землей, но до него нужно было карабкаться, а Вильке был мальчиком, мягко говоря, плотной комплекции.
«Вот бы сорвать его и подарить Марленке, – подумал Вильке. – Я расскажу ей, на какую высоту мне пришлось за ним лезть, и она поймет, что я настоящий герой. Как Зигфрид».
Он ухватился за пучки травы, растущие из камней, и полез наверх. Тем временем дурная овечка, звеня своим колокольчиком, бежала в припрыжку вниз по склону к глубокой расщелине, по которой текла быстрая горная речка. Овца добежала до края обрыва и, глядя в пропасть на бурлящий поток, медленно пошла вдоль него.
В это время Вильке, карабкаясь по скале, ощутил, как его накрыла какая-то могучая тень. Он обернулся и увидел, что небо над долиной затягивает страшная грозовая туча. Тут же послышались и глухие раскаты. Но цветок был уже так близок и так прекрасен, что Вильке не мог оставить свою затею. Ведь речь шла о цветке для Марлены.
Начал накрапывать дождик. Вильке уже был совсем рядом, он сделал последний рывок, ухватился за нежный стебель и потянул. Стебель лопнул, и в этот самый миг над Вильке сверкнула вспышка, заставившая мальчика прижаться к скале. Оглушительный гром! Это в ста метрах над мальчиком, в том месте, где на высокогорной террасе росли старые сосны, ударила молния. Она коснулась одного дерева. Посыпались искры. Сосна пошатнулась, макушка ее загорелась, с могучим рвущимся грохотом она вместе с корнем вылетела из земли и помчалась вниз со скалы.
Земля и щепки окатили бедного Вильке.
«Что я наделал?!», – подумал он, сжимая цветок, и посмотрел вверх.
Вместе с каплями с неба на Вильке падало огромное дерево. Мальчик зажмурился и попытался вжаться в камень. Ему повезло: сосна со звуком вихря пронеслась мимо. Она с хрустом ударилась о землю и, подпрыгивая, покатилась по склону. Вильке обернулся и увидел, как дымящееся дерево катится прямо на овечку, стоящую на краю обрыва. Он вскрикнул, сорвался и шлепнулся вниз.
Когда он пришел в себя, то ни сосны, ни овечки у края обрыва уже не было. Вильке вскочил и помчался к реке, где уже разразился настоящий шторм. Хлестал дождь, было темно, сверкали молнии, и гром сотрясал долину.