Волшебник не в своем уме
Шрифт:
— Почему ты мне ничего не сказал? Я тоже хочу этому обучиться!
— Вот и славно, — кивнул Гар. — Найди какую-нибудь палку и становись в строй!
Джанни бросился на поиски палки, но остановился на бегу, обернулся и спросил:
— А палка зачем?
— Вместо копья или алебарды. Лучше я пока буду муштровать вас без настоящего оружия, а не то наши новобранцы друг другу будут головы сносить при каждой команде «Кругом!».
— Разумно, — рассудительно проговорил Джанни. — Но зачем учить их маршировать, Гар?
— Кру-гом! — вскричал Гар, и как раз вовремя, иначе в следующий миг его
Джанни уставился на друга, удивленный тем, что
Гар способен на такую хитрость. Губы его расплылись в улыбке.
— Господин Джанни!
Джанни обернулся. К нему бежал запыхавшийся мальчишка.
— Там... у наружных ворот часовые... Они говорят, пришли четверо... четверо чужаков... Они говорят, что знают вас, и что вы обещали замолвить за них словечко, чтобы их впустили в город!
— Обязательно замолвлю, — улыбнулся Джанни. — Спасибо тебе, мальчик. — Он дал мальчику монетку. — Прямо сейчас пойду и проведу их. — Он обернулся к Гару. — Я тоже обязательно буду маршировать, Гар, но сначала приведу к тебе еще четверых новобранцев.
— Передай им привет от меня, — весело усмехнулся Гар, развернулся к своим подопечным, выкрикнул очередную команду и выругался, поскольку первая шеренга с такой страстью исполнила приказ: «На плечо!», что второй пришлось пригнуться, дабы не получить палками в лоб. Джанни вернулся в дом, гадая, с чего это у Гара такое приподнятое настроение — на его взгляд, радоваться предстоящей войне было в высшей степени странно.
Джанни переоделся и побрился — и не зря, потому что, пересекая Пьяцца-дель-Соль, заметил у набережной цыганскую кибитку. Сердце его взволнованно забилось, и его потянуло к кибитке, как стрелку компаса к северу.
То была она! Она сидела под навесом сбоку от фургона и гадала какой-то почтенной горожанке по руке. Оторвав взгляд от руки женщины, она подняла голову, увидела Джанни и, видимо, узнала его, так как на миг широко раскрыла глаза. Но только на миг — в следующее мгновение взгляд ее уже был устремлен на руку той, кому она гадала. Джанни пришлось стоять и ждать, пока она закончит гадание. Он с тоской смотрел на выстроившихся в очередь мужчин и женщин, мечтавших узнать свою судьбу. Но как только почтенная матрона встала, довольно улыбаясь, и уплатила Медаллии за гадание, Джанни, опередив остальных, ринулся к девушке, не обращая внимания на разгневанные крики за спиной.
— Бог в помощь тебе, прекрасная Медаллия!
Девушка посмотрела на него. Сдержанно, вполне овладев собой, она отозвалась:
— Добрый день, Джанни Браккалезе. Приятно видеть, что ты живым и невредимым вернулся домой.
Приятно? Только и всего? Джанни изо всех сил пытался скрыть охватившее его разочарование, вымученно улыбаясь.
— А я рад, что ты вернулась в Пироджию. Чему мы обязаны такой
— О, всего-навсего тому, что здесь у вас можно неплохо заработать, — небрежно отвечала Медаллия и махнула рукой в сторону выстроившейся очереди. — Надеюсь, вы извините меня, синьор Браккалезе. Мне нужно вернуться к своим обязанностям.
«Синьор? Вот это да!»
— Конечно, — медленно проговорил он. — Но когда ты закончишь работу... Можно будет встретиться тут с тобой вечером и поболтать о том о сем?
— Хочешь, чтобы я предсказала тебе судьбу? — широко раскрытыми, влажными, невинными глазами посмотрела на Джанни Медаллия.
«Не хочу, если только не ты — моя судьба», — мысленно проговорил Джанни, а вслух ответил:
— Ну... да, пожалуй.
— Я пробуду здесь сегодня весь день до заката и завтра тоже, — сообщила Медаллия. — Но тебе придется дождаться своей очереди. А теперь — всего вам доброго, синьор.
— И тебе всего наилучшего.
Джанни отвернулся и пошел прочь. Брови его угрюмо сошлись на переносице. Странно... Солнце, казалось, уже светило не так ярко, а встречные горожане представлялись ему почему-то глупыми и легкомысленными с их улыбками и болтовней. Как они могли веселиться, когда над их головами сгущались зловещие тучи, когда вдалеке уже мерещился топот копыт вражеской конницы? Неужели они не понимали, что враг уже стоит почти у самых ворот города? Неужели они не осознавали, что их свобода, их процветание, самая жизнь их скоро станут достоянием господ?
Нет. Конечно, никто этого не понимал. Потому что пока никто не сказал им об этом.
Джанни решил, что обязан снова выступить в Совете. Желательно — сегодня же! Эти глупцы поймут, они должны понять! А тут еще Медаллия подсуропила — притворяется, делает вид, словно он для нее значит не больше любого другого желающего, чтобы ему погадали по руке!
А вдруг это так и есть?
Глава 12
Шагая на встречу с друзьями, Джанни всеми силами старался избавиться от охватившей его тоски. Он мысленно твердил себе, что Медаллия — всего-навсего одна хорошенькая женщина из многих, и к тому же не слишком хорошо знакомая, но к его изумлению, мысли эти его не очень-то радовали. Он, к не меньшему собственному удивлению, не мог думать ни о чем, кроме Медаллии. Однако он сумел-таки заставить себя улыбнуться часовым у внутренних ворот, даже обменялся с ними парой острот и к наружным воротам подошел в более или менее сносном расположении духа. Там он увидел Владимира, Эстрагона, Рубио и Бернардино и крикнул им:
— Эй вы, лентяи, гулящие бездельники! С какой стати вы решили, что вам место в Пироджии?
Все четверо вскочили на ноги. Купец Рубио побагровел от возмущения. Но вот они разглядели Джанни, рассмеялись и бросились к нему обниматься. Он обнял всех по очереди, удивляясь тому, до чего рад встрече со старыми знакомцами.
— Это просто невыносимо, Джорджио! — обиженно воскликнул Рубио. — Они мне говорят, что не могут доверять человеку из Веноги!
— Да, но если бы ты прибыл сюда с торговым караваном, тебя бы живо пропустили, — заверил его Джанни. — И потом, они тебе голову морочили. На самом деле, я именно об этом с ними вчера спорил.