Волшебник необыкновенного города
Шрифт:
Посмотреть, что ли?
Открывать глаза не хочется. Где-то внутри памяти еще плещется изображение огненного моря. Но шелест совсем не похож на трескучий обжигающий смерч. Нет, все-таки надо посмотреть…
Я открываю глаза.
Ха! Вокруг действительно море. Только другое. Бескрайняя черная пустота, скудно проколотая кое-где мерцающими звездными пятнами. Небольшое туманное облачко, состоящее из ленивой мелкой пыли, поддерживает мягкое кожаное кресло с моим телом…
Стоп!
Откуда в космической пустоте взяться креслу?
Я поворачиваюсь вполоборота и вижу еще
Ровно сыпется белый песок из верхней колбы в нижнюю часть. Красиво сыпется. Много еще песка вверху, но внизу намного больше.
Я улыбаюсь.
Так вот откуда шелест! Песочек шелестит, слегка задевая прозрачные стенки своей вечной тюрьмы. Хотя о тюрьме - вопрос спорный. Может, это песок - тюрьма для колб и шестеренок. А?
Спросить бы надо, наверное.
– Эй!
– решаюсь я и окликаю сидящего в кресле незнакомца.
– Что здесь больше тюрьма - колбы с шестеренками, или песок внутри них?
Незнакомец поворачивается.
Это старик. Судя по морщинистому, высохшему до костей лицу, ему лет не меньше, чем песчинок в часах. Хотя нет. Песчинок уж больно много, даже для такой мумии как он. Да и глаза у старика живые еще. Почти молодые.
– Здравствуй, Гудвин, - говорит он мне. Голос у старика тоже почти молодой. Припорошенный только немного. Песочком.
– Нравятся часы-то? А то сразу о тюрьме спрашиваешь. Некрасиво.
– Извини, - отвечаю я.
– Что-то вопрос этот меня обеспокоил.
– Ничего, - словно младенец улыбается старик беззубым ртом.
– Когда я тебя оставлю, быстро разберешься, что здесь тюрьма, и для кого она.
– А зачем тебе меня оставлять?
– нахмурившись, спрашиваю я.
– Одному здесь, по-моему, скучновато будет.
– Ничего, - снова улыбается старик.
– Вначале, может, и скучновато, а затем привыкнешь. Я быстро привык. И пары сотен лет не прошло.
Вот тут меня и тряхнуло.
Как это, пара сотен лет?! У меня нет столько времени! Мне на Землю надо! Космотаун спасать!
– Теперь у тебя времени столько, что даже песчинок в этих часах не хватит, чтобы пересчитать, - в глазах старика прыгают безумные веселые огоньки.
– А вот у меня песочек уже почти весь пересыпался. Видишь, сколько осталось? Всего ничего. Потом один поворот, - и часы твои!
– Как это?!
– смотрю я со страхом на ржавый механизм.
– Мне это не нужно! Я не…
– Нужно!
– старик уже не улыбается. Почти молодые глаза почернели, грозовым металлом налились.
– Нужно! Помни, осталось недолго уже. А значит, спрашивать тебе меня надо. Торопиться.
– Ты сам говорил, что времени у меня теперь столько, что и не пересчитать, - осторожно произношу я.
– Время времени рознь, - поджимает обескровленные губы старик.
– Начинай спрашивать, Гудвин. Шелестит песочек, убегает. Не поймаешь потом.
– Хорошо, - покорно киваю я.
– Начинаю. Кто ты, старик? Как зовут тебя? Что это за место? Откуда песок здесь? Зачем шестеренки и рычаги? Почему здесь пахнет вечностью? Откуда…
Не смотрит на меня старик. На песчинки
Глава 15
Часы времени
Старика звали Арне.
С немалым изумлением слушая его рассказ, я вдруг осознал, что именно он был самым первым магом Земли из легенды, которую мне рассказывал как-то учитель Просперо. Тайное знание, долго стучавшееся в сознание людей, проникло на планету через душу Арне. Но он не получил цветов и оваций. Он получил работу, длинную, как бесконечная вселенная, и бесконечную, как неумолимое время.
Почти тысячу лет он сидел здесь и переворачивал вселенские часы. Всегда вовремя, чтобы не побеспокоить капризную вечность. Всегда только после падения последней песчинки. Все, что происходит на Земле, он мог увидеть, вглядевшись в прозрачную поверхность верхней колбы. Все, что на Земле происходило, хранилось в памяти нижней колбы часов и также было доступно ему для просмотра.
Только будущее не отражалось на поверхности часов.
– Я устал, - пробормотал старик.
– Я хочу отдохнуть. А ты молод, и тебе ни к чему умирать. Я воспользовался крупицами оставшейся во мне силы и перетащил тебя сюда, чтобы ты послужил этим часам так же, как я служил им тысячу лет. Хочешь посмотреть, что происходит на потерянной для тебя Земле?
Облако пыли подо мной услужливо поднесло кресло поближе к поверхности песочных часов…
На границе защитного барьера Космотауна шла схватка. Волнами накатывались гомункулусы, защищенные СИ-полем, на плазменный огонь полиции и боевые заклинания земных магов. Но редко кто из гомункулусов падал на землю, сожженный этим огнем. Я увидел оскаленное лицо советника Ножева, швыряющего огромные каменные глыбы в кошмарную змеевидную тварь-симбионта, подползающую к барьеру вместе с толпой гомункулусов. Увидел и леди Аурию верхом на своей жабе в компании советника Ивара…
Картинка пропала.
– Сам потом посмотришь, - буркнул старик.
– Стар я для такого печального зрелища.
– И что, ничего нельзя изменить?!
– в отчаянии спросил я.
– Совсем ничего?!
– Как же ты изменишь временной поток?
– отозвался старик.
– Идет отсчет секунд в этих магических часах. Пока они работают, течет и время, приближая планету к логическому концу. А они будут работать вечно. Упадет последняя песчинка, я поверну рычаг. И вот уже снова сыпятся песчинки. Вновь бежит время. Кто-то умирает. Кто-то возвышается. Водоворот.
Я глянул в верхнюю колбу.
Песка там осталось совсем немного. Небольшая горсточка, убывающая очень быстро. Все, конец?!
Старик оперся высохшими желтыми руками на подлокотники кресла, медленно встал. Рядом с механизмом часов замерцала дуга портала.
– Наконец-то я уйду отсюда, - пробормотал он, закашлявшись.
– Уйду куда захочу. Как долго я этого ждал. Владей часами, Гудвин. Они теперь - твои!
Последние крупицы песка.
Сердце в груди вдруг заныло, судорожно задергалось, не давая дышать. В глазах потемнело.