Волшебник Темной Улицы
Шрифт:
Представить Исидору в роли злоумышленницы было не так сложно, но мысль о том, что Адлер мог быть причастен к преступлению или более того, напал на дядю, навевала печаль, если не сказать больше.
Уна сделала вдох, чтобы справиться с волнением, прежде чем поняла, что инспектор все еще ждет объяснений. Ее голос звучал спокойно и ровно.
— На моего дядю этой ночью напали, господин инспектор, а, может, даже убили, и я тому свидетель. Я не только имею все права тут находиться, я обязана быть тут. И еще, если сами до сих пор не поняли, то вас никто не
Инспектор обернулся в указанную сторону и состроил удивлённую мину:
— Ах да, конечно.
Адлер сдвинул цилиндр на затылок:
— Да, я был в музее, это так, — признался он. — Я провожу там много времени, если не занят в Юридическом союзе волшебников, так-то. Их библиотека весьма впечатляет. Я проводил исследование...
«Какое такое исследование?» — подумала Уна, но вслух спросила:
— Господин инспектор, вы уверены, что нет еще способа пройти мимо охраны без регистрации?
Боковым зрением сыщица наблюдала за Гримсби, следя за его реакцией. Под окровавленной повязкой выражение лица оставалось непроницаемым.
Инспектор нахмурился:
— Думаю, это возможно, но маловероятно. Стоило бы задать этот вопрос охране.
«Да, — подумала Уна, — расспрошу об этом завтра у музейного охранника».
А через секунду в голове уже звучал безжалостный внутренний голос:
— И когда ты собралась в музей? После того, как проникнешь в башню, перебьешь всех гоблинов и выяснишь, что Александра там нет, и Уайт прав насчет... Насчет того, что Волшебник убит?
Голос разозлил Уну так, что она вдруг выпалила:
— Мистер Гримсби, как вы поранились? Я сегодня вас видела у входа в музей целого и невредимого.
В гостиной стало очень тихо. Кто-то откашлялся. Казалось, можно услышать даже мышь, шныряющую за стеной. Сидя в кресле, Гектор выдвинулся вперед. Выражение его лица изменилось впервые за все время их совместного пребывания в Маятнике.
Ужасные бельма уставились прямо на Уну. Губы с яростью были плотно сжаты. Лицо побагровело, а ноздри раздулись до размеров грецкого ореха. А потом также неожиданно он скорчил жуткую улыбку, повторившую контур его экстравагантных усов.
— Порезался, когда брился, — ответил калека сквозь зубы.
Уна заморгала и закачала головой:
— Когда лоб свой брили? — парировала она, давая понять, что не верит слепцу. — Вы, конечно, понимаете, что это абсурд? Кто бреет лоб? — обратилась сыщица к инспектору.
Полицейский глубоко задумался, почесывая белым пальцем свой бледный подбородок.
— Я уже не знаю, чему верить, — ответил Уайт и продолжил к большому удивлению Уны, — Все свободны!
— Как? — завопила сыщица, вскочив на ноги. — Как это все свободны? Вы позволите преступнику, напавшему на моего дядю, преспокойно уйти отсюда?
— У меня нет достаточных оснований, чтобы кого-то задерживать, — объяснил инспектор. — Но я отдам приказ, чтобы констебль Траут занял пост у Железных Врат и проследил, чтобы никто не удрал с Темной улицы, пока убийца не будет
Постовой у двери продолжал увлеченно читать роман и полностью игнорировал все происходящее. Поэтому распоряжение инспектора давало Уне малую надежду на положительный исход дела.
— Ну, все, — заключил Уайт, отправившись на выход.
— Но, инспектор, — сделала Уна последнюю попытку, — не думаете ли вы, что есть смысл заключить всех под домашний арест? Например, в том же Маятнике? По крайней мере, пока не выяснится...
Уайт сказал, как отрезал:
— Мисс Крейт, когда вы перестанете совать свой нос в дела взрослых? Идите уже поиграйте со своей птичкой-говоруном и оставьте это дело профессионалам. У нас все под контролем, не так ли, Траут? — обратился он к констеблю.
Постовой перелистнул страничку. Что-то в книге его рассмешило.
— Все свободны! — снова повторил Уайт.
Уна взглянула на Гримсби, который скалился ей в лицо.
— Я оповещу Совет о смерти Волшебника, — добавил инспектор, — и они решат дальнейшую судьбу должности.
— Но Александр может быть жив! — заорала сыщица.
— Отрицание — первая стадия горестных переживаний, — сказал полицейский, покачав печально головой, и снова двинулся к выходу.
Уна лишь смотрела ему вслед. Отполированные до блеска ботинки скрипели весь путь следования до двери, пролегавший через длинный расписной ковер. Белая рубашка буквально слепила глаза в свете горящих вечных лампад.
Разочарование поглотило Уну. Этот человек был насмешкой, одной большой карикатурой на страже закона и порядка. Сыщица опустила глаза и поняла, что полицейский даже улику не забрал с пола.
Она наклонилась, чтобы поднять кинжал.
— Оружие не забудьте, инспектор, — сказала Уна с досадой, протянув кинжал.
Сперва она почувствовала небольшое тепло в руке, которое нарастало с каждой секундой, и вот уже казалось, что клинок вытащили не из пола, а из печного жерла. Пока Уайт доковылял до девушки и протянул руку, эфес уже невозможно было удерживать.
Уна ахнула, выпустив клинок из рук. Как только оружие ударилось об пол, мягко отскочив от ковра, боль прошла. Девушка с удивлением осмотрела обожженную ладонь. Никаких дымящихся пальцев, никакой опалившейся плоти, как у Самулигана. Лишь кожа слегка покраснела. Но тепло оставалось внутри ладони, и это была не игра воображения.
— Какие дурные манеры, — поддел Уну инспектор, наклонившись за оружием.
Уна едва ли слышала его. Повернувшись к эльфу, она растерянно произнесла:
— Я обожглась, Самулиган. Но я почувствовала... Клинок обжег меня...
Глава 12. Внутренний дворик
Запущенный и неухоженный сад во внутреннем дворике Маятника был любимым пристанищем Уны, где можно подумать и побыть в одиночестве. Окруженный со всех сторон высокими стенами усадьбы, он был самым уединенным местечком, которое Уна могла бы найти.