Волшебники: антология
Шрифт:
Подумав это, Савринор тайком взглянул на членов самого избранного круга магов, стоявших в изголовье носилок умирающего. Остановил взгляд на одном из них.
Вордег. Он был в последних летах среднего возраста, но его массивное тело до сих пор не утратило присущую молодости силу и гибкость. Черноволосый, смуглый и статный, он остановил взгляд темных глаз на Вратах Хаоса и вместе; с прочими замер в ожидании. Маг, обладающий редким даром власти над демонами, аскет, садист и… Незвано в разуме Савринора всплыло то слово, от которого он сам предостерегал Бенетана Лисса.
Сумасшедший.
Савринор быстро подавил эту мысль. Когда Вордег станет Верховным магом, стоит прислушаться к собственному совету, данному Бенетану, и не позволять подобным идеям приходить в голову. То же предостережение звучало и в словах Кройна —
Из раздумий Савринора вывело перемещение в центре собравшихся. Лежавший на носилках Верховный маг пытался что-то сказать. Слова ему были неподвластны, но из горла вырывались гортанные звуки, похожие на последний крик старого больного ворона. Один из магов приблизил лицо к старцу, вглядываясь в движения его губ. Вордег тоже склонился над носилками и взял старика за руку, словно желая поддержать его или же проститься навек. Затрепетали подагрические пальцы Верховного мага, слабо сжимавшие что-то яркое, и этот предмет перешел к Вордегу, прежде чем рука старца безвольно опустилась на носилки.
Вордег распрямился. На его губах играла холодная, горделивая улыбка. Он поднял руку, в которой сжимал переданную ему Верховным магом тонкую металлическую палочку. От жезла распространялось холодное бело-голубое свечение; по всей его длине медленно двигались тени, и Савринор тихо вздохнул, когда узнал вещицу. Это был ключ к Вратам Хаоса. Важнейший символ власти, богами данной магам; использовать его мог лишь бесспорный владелец замка.
Верховный маг назвал преемника.
Вордег повернулся лицом к Вратам и высоко поднял ключ над головой. Когда рука мага вытянулась, белое сияние жезла внезапно изменилось на черное, и он начал пульсировать, словно колеблющаяся темная звезда. Дрожащий столб черноты у Врат начал подстраиваться под ритм пульсации жезла, и вскоре оба они двигались синхронно.
Лежавший на одре старец вновь шевельнулся. На изборожденном морщинами лице заиграла улыбка безумца, а запавшие глаза заискрились, когда с помощью многих рук он оторвал голову от подушки на несколько дюймов. Пульсирующий черный спет усилился до страшной вспышки: столб тьмы опрокинулся, закрутился вокруг самого себя и открылся, словно гигантский глаз. Врата Хаоса распахнулись.
Савринор вглядывался в этот глаз, а сквозь него — в черную дорогу, которая от Врат устремлялась к горизонту — столь безбрежному, что летописец прикусил язык от потрясения. Он никак не мог привыкнуть к необъятности, головокружению, к невозможному, чуждому безумию мира, который открывался его чувствам. В неистово буйных цветах являлись не поддающиеся объяснению формы. Они изменялись в постоянно чередующихся узорах темного и мертвенно-белого блеска; на периферии зрения двигались беспокойные привидения, не вполне реальные фигуры, сохранявшие форму лишь на время одного удара сердца. Мраморный зал вибрировал в предвкушении чего-то громадного, нарушающего измерения. Оно приближалось.
Маги опять застыли в неподвижности. Даже сморщенный старик На носилках оставил попытки приподняться и вновь лежал смирно — лишь глаза светились предвкушением и нетерпением. Затем раздался звук, похожий на размеренные шаги или вялое сердцебиение; он скорее ощущался костным мозгом, нежели мог быть услышан. Напряжение нарастало. Откуда-то — казалось, оно порождается необъятностью за Вратами, но, может, это было не так — исходило низкое жужжание, заставлявшее резонировать кости черепа Савринора.
Врата содрогнулись, и на мгновение показалось, что они обвалятся. Ярчайшая вспышка алого и раскаленно-белого наполнила Мраморный зал светом и пламенем, принуждая находившихся в нем людей отвернуться. Когда невольно сжавший зубы Савринор вновь обрел способность видеть, в тенях портала стоял эмиссар Хаоса.
Существо было в полтора раза выше любого из магов, человеческое тело венчала чешуйчатая голова рептилии с ощеренной пастью. Над плечами возвышались огромные крылья; перья на них были из раскаленного добела металла, который расплавленными каплями струился к ногам. Вокруг фигуры сияла пламенеющая золотистая аура из
Стояла глубокая тишина. В ушах Савринора стучала кровь; он сдерживал дыхание, не смея шевельнуться. Эмиссар глядел на носилки. Он поднял руку, и палец с изогнутым когтем цвета старой бронзы указал на сердце Верховного мага.
Старец улыбнулся — в той улыбке была радость и торжество достижения желаемого. Он подался вперед, словно желая приветствовать и обнять творение Хаоса. Затем шепот его последнего вздоха глухо пронесся по затихшему залу, и пустая оболочка старика упала на носилки.
Торопливо следуя примеру магов, Савринор упал на одно колено и прикоснулся к Семиугольной Звезде у собственного сердца. Все отдавали дань уважения ушедшему Верховному магу, лишь Вордег не преклонил колени и не коснулся знака Звезды: он просто стоял прямо, не шевелясь и твердо смотрел в спокойные глаза демона. Он ждал. Эмиссар кивнул рептильей головой, и Вордег вытянул руку. На раскрытой ладони светился темным светом ключ к Вратам Хаоса. Эмиссар потянулся за ним и подцепил когтем; в его руках палочка засветилась ярким светом, словно раскалилась добела. Чудовищные челюсти широко осклабились в подобии улыбки. Эмиссар прикоснулся кончиком жезла точно к центру лба Вордега и замер.
Савринор чуть не задохнулся от запаха обгорающей плоти, а некоторые маги отвели взгляд. Но Вордег даже не вздрогнул. Веревками выступили сухожилия на его шее, но он твердо стоял на ногах и смотрел вперед, хотя от напряжения взгляд его не был сфокусирован. Маг старался противостоять мукам, которые испытывал. Он не отшатнется, не станет молить о пощаде. Внутренне содрогаясь, Савринор подумал, что этот человек обладает просто невероятной волей.
Внезапно все прекратилось. Рука демона опустилась, и Савринор увидел на челе Вордега морщинистую и почти черную выжженную отметину ужасного шрама — шрама, который никогда не заживет. Вордег опустил глаза — лишь этим он позволил себе выдать облегчение, — и эмиссар протянул новому Верховному магу жезл, который на сей раз уже не сверкал раскаленным пламенем. Две безглазые химеры открыли беззубые рты и тряхнули цепями, эмиссар сделал шаг назад. Еще раз он быстро обвел собравшихся взглядом, в котором светилось что-то похожее на хладнокровное размышление. Затем плавящиеся крылья высоко поднялись, ударились друг о друга, и с бесшумным толчком громадной силы черный глаз Врат Хаоса закрылся. Эмиссар исчез.
В тиши самых темных часов Савринор сидел за столом в своей комнате и, как предписывал долг, увековечивал на пергаменте события этой ночи. Он никак не мог унять дрожь. Окно было плотно занавешено, от жара горящего очага в комнате стояла ужасная духота. Но Савринора до костей пробирал холод, и причиной его был весьма неприятный ход мыслей.
В церемонии было что-то дурное. Когда она свершалась, Савринор не решался обдумывать это, но теперь воспоминания ночным кошмаром всплывали в голове. С виду все прошло достойно: душу Верховного мага забрали в царство Хаоса, и он с радостью проделал последний путь; его преемника подвергли испытанию и признали достойным. Но аномалия была налицо. Посланники властителей Хаоса — демоны невысокого чина. Хаос весьма парадоксален, и создания высшего ранга имеют склонность появляться менее эксцентричным образом, нежели их низшие собратья. До сих пор Савринору не доводилось присутствовать на таком значимом событии, но ему рассказывали, что сам Яндрос принимал облик обычного человека в тех редких случаях, когда соизволял явиться к поклоняющимся ему людям. Ну хорошо. Допустим, эмиссар был приличествующего такому событию ранга. Но почему не было ни фанфар, ни неистового взрыва эмоций — никаких церемоний, обычно сопровождающих прибытие низших демонов? Эмиссар не произнес ни слова и, в свою очередь, не требовал ни восхвалений, ни псалмов. А испытание Вордега само по себе оказалось крайне простым.