Волшебники. Книга 1
Шрифт:
— Ты не хочешь ехать?
— Конечно, хочу. Я хочу узнать о твоей семье. Я хочу, чтобы твои родители знали обо мне. И, Бог свидетель, к своим родителям я тебя не потащу.
— Ладно, — спокойнее она не стала. — Обещаешь мне ненавидеть моих родителей так же сильно, как и я?
— Естественно, — сказал Квентин. — Может, даже сильнее.
Открытие порталов для отправления домой было сложной процедурой, неизбежно приводившей к тому, что на улице собирались огромные толпы студентов, стоявших со своим багажом в длиннющих очередях, а профессор Ван дер Вег отвечала за пункты назначения учеников. Все радовались тому, что экзамены были позади, так что парк был заполнен звуками смеха, повизгиваний и заклинаний. Квентин и Элис молча стояли в этой толпе, плечом к плечу, держа при себе свои вещи. Квентин
Он знал, что Элис из Иллинойса, и он знал, что Иллинойс находится на Среднем Западе, но он не смог бы указать расположение этого штата с точностью до тысячи миль. Помимо европейских каникул в средней школе, он едва ли когда-нибудь покидал Восточное побережье, а его брейкбиллское образование совсем не расширило его знания географии Америки. И так вышло, что он всё равно почти не увидел Иллинойс, по крайней мере, его улицы.
Профессор Ван дер Вег настроила портал так, чтобы он открылся непосредственно в прихожей дома родителей Элис. Каменные стены, мозаичные полы, двери с почтовыми отверстиями в каждой стене. Это было точное воссоздание римской буржуазной резиденции. Звуки разносились эхом, как в церкви. Чувство было, как в музее, будто ты прошёл мимо красной вельветовой веревки-ограды. Магия, как правило, передавалась в семьях из поколения в поколение; Квентин был исключением в этом отношении, а вот у Элис оба родителя были магами. Ей никогда не приходилось действовать у них за спиной, как Квентину со своими родителями.
— Добро пожаловать в дом, о котором забыло время, — угрюмо сказала Элис, бросив сумки в угол. Она повела Квентина за руку вдоль тревожно длинного тёмного коридора, вниз по ступенькам, в гостиную с подушками и жёсткими диванами в римском стиле, расставленными вокруг под небрежными углами, и скудно плещущим фонтаном посередине.
— Папа регулярно меняет обстановку, — объяснила она. — У него лучше всего получается архитектурная магия. Когда я была маленькой, всё было в стиле барокко, на всём были золотые ручки. Это было почти мило. Но потом были японские бумажные перегородки — и было слышно каждый звук. Потом был дом над водопадом Фрэнка Ллойда Райта, до тех пор, пока маме почему-то надоело жить на ферме по производству плесени. А затем на какое-то время всё это стало длинным домом племени Ирокезов с земляным полом. Без стен. Это было весело. Нам пришлось уговаривать его сделать настоящую ванную комнату. Я думаю, он серьёзно полагал, что мы будем смотреть, как он испражняется в яму. Я сомневаюсь, что даже индейцы это делали.
С этими словами она тяжело опустилась на жёсткий кожаный диван в римском стиле, открыла книгу и погрузилась в своё каникулярное чтение.
Квентин понимал, что иногда лучше переждать мрачные периоды Элис, чем пытаться вытянуть её из них. У каждого своя реакция на дом детства. Так что он провёл следующий час, бродя по чему-то, очень напоминавшему Помпейский дом, который мог бы принадлежать семейству из средней буржуазии, увешанный порнографическими фресками. Все было до одержимости аутентично, кроме ванных комнат — очевидная уступка комфорту. Даже ужин был исторически точный: телячьи мозги, языки попугаев, жареная мурена, все перчённые до непригодности к пище, как если бы они не были несъедобными до этого. Подавался он оживлёнными деревянными марионетками трехфутовой высоты [9] , которые издавали при ходьбе лёгкое постукивание. К счастью, на столе было вдоволь вина.
9
91,44 см — прим. пер.
Они дошли до третьего блюда — жареной фаршированной свиноматки — когда в дверях внезапно появился полный, низкорослый и круглолицый человек. Он был одет в поношенную тогу из серых нестираных простыней. Он явно не брился несколько дней, и его тёмная щетина тянулась вниз по шее, а остатки волос не мешало бы подстричь.
— Ave atque vales! [10] —
10
Славься и здравствуй — прим. пер.
Он состроил мину, которая подразумевала, что не его вина в том, что шутка несмешная.
— Привет, пап, — сказала Элис. — Папа, это мой друг Квентин.
— Привет, — Квентин поднялся. Он пытался есть полулёжа, как римлянин, что было сложнее, чем кажется, и у него кололо в боку. Отец Элис пожал протянутую руку. На вид казалось, что в процессе рукопожатия он забыл, что делает, а затем с удивлением обнаружил мясистую инопланетную конечность прямо в своих руках.
— Вы правда это едите? Я поел пиццу из «Доминос» час назад.
— Мы не знали, что есть что-нибудь ещё. Где мама?
— Кто знает? — ответил отец Элис. Он закатил глаза, будто была задана глупая загадка. — Последний раз, когда я её видел, она работала над одной из своих композиций внизу.
Он сбежал по ступенькам в комнату, прошлёпал сандалиями по каменным плитам, и плеснул себе вина из графина.
— И когда это было? В ноябре?
— Не задавай вопросов. Я попусту трачу своё время в этой дыре.
— Не мог бы ты разместить здесь пару окон, папочка? Здесь так темно.
— Окон? — Он снова вытаращил глаза; это выражение лица стало его коронным. — Вы говорите о какой-то варварской магии, о которой мы, благородные римляне, не имеем ни малейшего представления!
— Вы проделали здесь потрясающую работу, — пропищал Квентин как само раболепие. — Получилось очень достоверно.
— Спасибо! — Отец Элис осушил кубок и налил себе ещё, потом тяжело опустился на диван, оставляя фиолетовый след вина на своей тоге. У него были бледные, цвета слоновой кости, пухлые икры, покрытые вздыбленными чёрными волосками. Квентина удивляло, как его несравненная Элис могла разделять одну общую пару генетической информации с этим человеком.
— Я потратил три года, чтобы всё организовать, — сказал он. — Три года. И знаете что? Я устал уже после двух месяцев. Я не могу есть, на моей тоге потёртости, и я заработал подошвенный фасцит от хождения по этим каменным полам. В чем смысл моей жизни? — Он яростно посмотрел на Квентина, будто на самом деле ждал ответа, будто Квентин скрывал ответ от него. — Кто-нибудь может ответить? Потому что я понятия не имею! Никакого!
Элис посмотрела на отца, как если бы он только что убил её питомца. Квентин замер, словно отец Элис, как динозавр, не смог бы его видеть. Все трое сидели в неловком молчании в течение какого-то времени. Затем отец Элис встал.
— Gratias [11] , и — спокойной ночи!
Он бросил шлейф тоги через плечо и вышел из комнаты. Послышалось щёлканье ног марионеток, которые вытирали пролитое им вино.
— Это мой папа! — громко сказала Элис, закатив глаза, как будто ждала, что кто-то будет подшучивать над ней. Никто и не стал.
В разгар этого семейного застоя Элис и Квентин создали приемлемый, даже удобный для себя распорядок дня, как оккупанты отметили себе безопасную территорию глубоко во вражеском стане. Было странное ощущение свободы в нахождении в самой гуще чужих семейных проблем — Квентин мог заметить негативную эмоциональную энергию, излучающуюся во всех направлениях, разрушающую всё на своём пути своими ядовитыми частицами, хотя через него она проходила без особого ущерба, как нейтрино. Он чувствовал себя Суперменом, будто он был с другой планеты, и это сделало его устойчивым к любому местному злу. Но он видел, как это сказывается на Элис, и пытался защитить её, как мог. Он инстинктивно знал правила, что значило иметь родителей, которые не замечают тебя. Разница была лишь в том, что его родители делали это потому, что они любили друг друга, а родители Элис — потому что ненавидели.
11
благодарю — прим. пер.