Шрифт:
Утро не самое лучшее время. Хочется ещё поспать, а то и досмотреть интересный сон, а тебя поднимают и изволь собираться в детский сад.
Мама к тому времени успевала наготовить манной каши, которую Даньке приходилось безропотно съедать. В манку мама умудрялась вбухать столько сахара, что никакой сладкоежка не управится. Сама мама манку не ела, перебиваясь бутербродиками. Даньке мама бутербродов не давала, потому что вредно.
Интересные сны виделись Даньке каждую ночь. Они вроде были страшными, но не совсем, потому что всегда можно было спастись, например,
Этой ночью Данька гулял по лесу, а навстречу ему попался злой великан. На великане была футболка, шорты на лямках и сандалии. Он перешагивал ёлки и берёзы, хлопал в ладоши и напевал хриплым голосом:
— На одну ладонь положу, другой пришлёпну — мокренько будет!
Данька схватил корявую палку, чтобы застрелить великана, когда тот подойдёт поближе.
Все знают, что раз в год и палка стреляет. Но когда палишь из корявой палки, самое простое дело промазать, а следующего выстрела придётся ждать год. А уж великан ждать не станет. Поэтому и надо подпустить его поближе, под самый верный выстрел.
Вот он уже тут, можно стрелять, но в этот момент вмешивается мама:
— Просыпайся, в садик пора.
— Там такой великан был страшенный, — говорит Данька, — но я его ни капли не боялся, потому что я был волшебник.
— Это всё сон и глупости. Никаких великанов нет, а волшебников и вовсе не бывает. А ты пошевеливайся, а то каша остынет.
В детском саду, как только все дети собираются, их усаживают завтракать. Обычно кормят манной кашей. Иногда, конечно, бывает пшёнка или овсянка, но манка — чаще. Правда, она не так сильно переслащена, но всё равно надоела.
Данька болтает ложкой в тарелке с кашей, а сам смотрит на своих одногруппников — кто чем занимается.
Конечно, первый это Максим. Он так лопает кашу, будто его никогда не кормили. Максим самый большой из всех детей, попросту огромный, у него белая футболка и шорты на лямках. Мало того, что он сильный, так он ещё ужасно любит драться. Размахнётся, и как даст кулачищем! — а потом сам ревёт, будто это его побили. Данька не любит Максима, он бы вовсе его застрелил, только где в детском саду найти подходящую палку? Территория тут всегда убрана.
Валя и Вика обычно сидят рядом и непрерывно щебечут, как воробьи: быстро, громко и совершенно непонятно. Дарья Соломоновна называет их «подружки-болтушки», а сами они считают себя волшебницами. Наверное, их мамы не объяснили дочкам, что волшебников не бывает. Вот они и колдуют вовсю, как оглашенные.
— Девочки, вы почему не кушаете?
— Мы кушаем, кушаем!
В самом деле, тарелки у них почти пустые, по ложкам манка текла, а в рот не попала. Прямо с чужой ложки и в пасть Максиму. А тот знай чавкает, ничего не замечает.
Данька так не делает. Ещё не хватало Максима кормить, а то он в следующем сне так развеликанится, что его самой кривой пулей не возьмёшь. Кашу Данька переправляет Гене. Гена человек безобидный, для него
После завтрака бывает зарядка — совершенно бесполезное и ненужное занятие. То есть, она нужна для того, чтобы Максим разошёлся и полез драться. Прежде он всегда лез к Даньке. А попробовал бы он наехать на Генриха, это была бы не драка, а наказание. Генрих — аккуратный мальчик, чистюля, а дерётся так, словно по телику бокс показывает. Если кто-то пытается называть его Геной, Генрих не отзывается. Гена, это Геннадий, пачкун и сопляк, а Генррих это Генрих, и этим всё сказано.
На Гену Максим тоже не наезжает, иначе потом будет не отмыться от соплей.
После зарядки будет свободное время, а там и обед. Будь Данька настоящим волшебником, он бы наколдовал так, чтобы никакого свободного времени не было. Кому он нужно? Только ждать вечера, чтобы избавиться от садика. Придумал же кто-то такое слово — садик. Не садик это, а садище, садюжник.
Обед это середина детсадюжного дня. На обед дают суп, который можно выхлебать, оставив на дне густоту. На второе — тушёная капуста с котлетой. Тушёную капусту есть противно, а от второй котлетки Данька бы не отказался. Только где её взять — вторую котлету? У Максима не сопрёшь, он первым делом запихивает в пасть свою котлетину, а потом начинает мусолить капусту. Грабить Гену — стыдно, а Генриха в тому же и опасно. Так со всеми и каждым — свою котлету не отдам никому.
И всё-таки, выход нашёлся. Валя и Вика никак не могли успокоиться, продолжали что есть сил колдовать.
— Раз! — Валина котлета летит в тарелку к Вике. — Два! — Викина котлета мчится к Вале. — Раз-два, Раз-Два! — Отличная игра пинг-понг!
Дарья Соломоновна такого не допустит.
— Что за игры за едой?
— Мы? Ничего…
Обе котлеты исчезают прямо в воздухе. Дарья Соломоновна отходит.
— Ой, — говорит Вика, — Где моя котлетка?
— А где моя котлетка?
Нету. Поздно искать. Нечего было играть с чем не положено. Хорошо хоть кисель копушам достался, будет чем второе запить. А Данька, наконец, сытый. Три детсадовских котлеты за обедом, как раз то, что надо.
Вот, наконец, тихий час. Кто-то и в самом деле спит, большинство — люди взрослые, пять лет скоро, маются, притворяясь спящими. Валя и Вика колдуют молча, у них всё заранее сговорено. Данька прижмуривает глаза и подглядывает из-под ресниц.
В спальне тихо и, вроде бы, полный порядок. Кто умеет спать после обеда, уже спит, остальные тихо лежат с закрытыми глазами, словно их кто заколдовал. Спрашивается, кто? Тут гадать не надо, Валя и Вика постарались. Наколдовали чёрт знает чего, и спят с устатку. А Даньке спать нельзя, он должен смотреть, что в спальне происходит.