Волшебное число 3
Шрифт:
Казалось, жизнь в доме налаживалась. У меня была своя комната, но я по-прежнему проводила много времени в кабинете Николаса. Когда в нём никого не было, я там читала свои любимые книжки. В один из дней меня сморил сон, и я уснула прямо в кресле кабинета, свернувшись калачиком. Из-за стола меня даже не было видно. Когда я проснулась и вышла в коридор, то услышала какие-то странные звуки и, подойдя к приоткрытой двери Антона, распахнула её. То, что я увидела, меня повергло в шок. Антон абсолютно голый лежал на голой девушке. Я видела их тела, я видела его попу. Вскрикнув, я бросилась бежать.
– Вот,
– Только попробуй сказать моим родителям. Убью! – зашипел он.
Дело в том, что во мне жил странный феномен непонятной защиты. Поэтому со мной не могли справиться одноклассники. Меня нельзя заставить что-то делать насильно и меня нельзя хватать насильно, я начинаю защищаться, требуя своей свободы, – это какое-то врождённое состояние и от меня независящее.
Я никогда и никого так не боялась, как Антона в ту минуту. И, конечно же, я дико закричала, стала извиваться и вырываться. Я вцепилась ему в руку зубами и напоследок лягнула между ног. Он выпустил меня, согнувшись пополам.
На мои крики сбежались все. Я с дикими воплями подбежала к тёте Лене и спряталась за её спиной.
– Зачем ты к ней приставал? – почему-то засмеялся Николас.
– Она меня укусила! – крикнул Антон.
– Конечно, если схватить её, она укусит! А ты её, между прочим, испугал! Она тебе по пояс, при твоём-то росте! – не ругался, а разъяснял ему отец.
Антон молча обошёл всех нас и вернулся в дом, хлопнув дверью.
Моя мама ничего не сказав, вернулась к себе, ей явно было всё равно. Мы же трое остались на улице.
– Что случилось? – мягко спросила меня тётя Лена.
Я, раскрыв глаза, замахала руками, открывая и закрывая рот.
– Он… она… они там… голые были… а он… а она… – я больше не могла ничего сказать.
– Так, понятно.
Николас хмыкнул. Кажется, его это всё забавляло, а тётя Лена погрустнела. Она не была мамой Антону и не могла на него повлиять.
– Антониус вырос, они с отцом очень похожи. И мальчик уже стремится к девушкам, которые ему нравятся. Ты должна понять…
– Не хочу! Это… гадко! – я вырвалась и убежала к себе в комнату.
Через день мы столкнулись с Антоном в коридоре.
– Мы викинги, – он перекрыл коридор своей фигурой, расставил ноги и раскрыл руки, как бы пытаясь поймать меня и испугать, – мы получаем, что хотим, – устрашающим голосом заговорил он. Я попятилась. – Мы женились на девочках двенадцати лет и младше.
– Ты сядешь в тюрьму! Или я сяду, убив тебя! – зло выкрикнула я и побежала на него.
Меньше всего Антон ожидал именно этого. Я юркнула между его длинными ногами, побежала дальше и со всей силы натолкнулась на Николаса,
– Антониус, прекрати её пугать! – весело произнёс ему отец.
– Я пошутил! – засмеялся Антон.
Но с того дня в доме я стала двигаться очень тихо, чтобы случайно не натолкнуться на Антона. Но больше мне он не попадался. Да мы ведь и раньше никогда не общались.
А ровно через неделю я вторично сбежала из дома, но вот возвращаться домой больше не хотела…
…Я проскользнула в дом на носочках, чтобы не застать Антона и тихо поднялась на второй этаж. У кабинета я услышала голоса, один принадлежал моей маме, другой Николасу.
– Почему ты мне отказываешь? Когда не было Ленки, всё было нормально. А теперь она вернулась, и ты меня не хочешь, – шипела моя мама.
– Лена – моя жена и хорошая женщина. Ты сама ко мне пришла. Я не хотел этого.
– Все вы не хотите, но все со страстью это делаете.
Я услышала, как шуршит одежда, а потом снова голос матери.
– Давай, иначе я расскажу Ленке, как мы с тобой кувыркались в постели!
Теперь я что-то стала понимать – улыбка, мамины ямочки, красные щёчки, мужики-кобели в общежитии, те часы, в которые меня выгоняли в коридор… и мамина личная жизнь, которая никак не устраивалась. Теперь я ясно поняла, что мама подразумевала под личной жизнью. Казалось, сама судьба специально показала мне этот гадкий момент с Антоном, чтобы я поняла, что делают мужчина с женщиной. Я повзрослела в эту минуту и от обиды, переполнявшей меня, подошла к двери и резко открыла её.
Моим ещё детским глазам предстала картина – Николас держал руки моей матери, а она стояла перед ним почти голая, только в одних трусах. Но я смотрела не на неё, я смотрела на Николаса – в его глаза, в его лицо. Если ситуация с Антоном никак не отразилась в моей душе, и я только испугалась, а вот Николаса я любила, он был для меня всем, и он меня в один момент разочаровал. Разрушил всё то, что я о нём возомнила. Обида переполняла меня, и я не сдержалась.
– Ты лжец! Как ты мог быть с ней! С ней? – я с презрением посмотрела на мать. – Я ненавижу вас и этот дом ненавижу! Лена лучше вас всех! Только её я буду любить! А ты… ты… ты был для меня всем… а теперь… я не хочу тебя знать! Я ненавижу тебя! – и, развернувшись, побежала вниз по лестнице.
Я слышала, как сорвался Николас, призывая меня остановиться. Но, не обращая внимание на его голос, выскочила на улицу, бежала и бежала, убегая как можно дальше от этого дома, этого посёлка, этой местности.
Устав бежать, я остановилась и глазами, полными слёз, посмотрела вокруг. Я находилась на лугу, где пахло цветами, где ветер обдувал мои щёки, которые горели от горечи и потери. Свалившись в траву, я просто отключилась.
Конечно же, меня нашли. Николас вызвал полицию, меня искали, обыскивая каждый метр и, в конце концов, нашли. Меня пытались успокоить, но тщетно. Я клятвенно обещала, как заводная, что опять убегу и проклинала на чём свет этот дом. Я не хотела не только жить в этом доме, я физически не могла находиться в нём. Только одну тётю Лену я подпускала к себе, и она часами сидела со мной в комнате, держа в объятиях и гладя по голове, пытаясь успокоить и поменять моё мнение.
Конец ознакомительного фрагмента.