Волшебное наследство

Джонс Диана Уинн

– Бабке, конечно… – начал дедушка Эдгар.

Однако Крестоманси и дальше применял свои перформативные чары. Заговорил папа Марианны:

– Они всем нам рассказали. – Он согнул и разогнул ножовку. – Всем его сыновьям. Без этого было не обойтись при дележе наследства. Мы не удивились. Мы видели, к чему все идет. Устроили так, чтобы Седрик и Исаак передавали ему за барьер хлеб, яйца и все прочее. – Он серьезно поглядел в глаза Крестоманси. – Дед наверняка еще жив. Еду кто-то забирает.

При этих словах бабушка Сью, которая сидела и держала за ошейник одну из жирных собак – той надоело гоняться за летательным аппаратом,

и она вернулась, – внезапно встала и хлопнула ладонями по наглаженной юбке.

– Еще жив. В лесу, восемь лет, – проговорила она. – С парализованными ногами. И все вы лгали нам. Девять взрослых мужчин. Мне стыдно, что я с вами в родстве. Эдгар, это всё. Я ухожу. Переезжаю к сестре под Хоптон. Прямо сейчас. Больше ты обо мне не услышишь. Пошли, Буксир, – сказала она и широкими шагами вышла за калитку, а собака, пыхтя, семенила следом.

Дедушка Эдгар в отчаянии вскочил:

– Сюзанна! Прошу тебя! Просто… просто мы не хотели никого расстраивать!

Он бросился было за тетушкой Сью. Однако Крестоманси покачал головой и указал на скамью, и дедушка Эдгар плюхнулся на нее обратно, сломленный и багровый.

– Должен сказать, я рад, что Клариссы здесь нет и она ничего не слышит, – вполголоса заметил дедушка Лестер.

«А мне-то как жаль, что я здесь и все слышу!» – подумала Марианна. На глаза ей навернулись слезы – она понимала, что больше никогда не сможет относиться к своим дядюшкам по-прежнему.

Тетя Джой, которая, судя по всему, не могла дождаться, когда все это кончится, тоже встала и грозно сложила руки на груди.

– Восемь лет, – сказала она. – Я восемь лет жила во лжи. – Высвободив одну руку, она обвиняюще указала на дядю Чарльза. – Чарльз, домой сегодня можешь не возвращаться, потому что я тебя не пущу! Бездельник и тряпка! Они расправились с твоим отцом – а ты об этом даже не упоминал, не то что не возражал! Хватит с меня этого, все кончено!

Дядя Чарльз, не поднимая головы, покосился на тетю Джой из-под нацеленного на него указательного пальца – совсем как Джо. Марианне не показалось, что он так уж сильно огорчен.

Тетя Джой развернулась и указала пальцем на всех тетушек.

– И я не понимаю, как вы можете тут сидеть, зная, что нам беспардонно врали! Мне стыдно за всех вас, вот и все!

Тут она крутанулась на месте и тоже вышла за ворота. Кто-то невидимый на крыше сыграл туш в такт стуку ее каблуков.

Марианна посмотрела на остальных тетушек. Тетя Полли и бровью не повела. Очевидно, дядя Седрик рассказал ей все как есть много лет назад. Они очень любили друг друга. Тетя Элен глядела на дядю Артура с доверием – она была убеждена, что если он ей и не говорил, у него на то были веские причины, а вот взгляд тети Пру, устремленный на дядю Седрика, был очень странный. А у мамы вид был совсем раздавленный – Марианна никогда не видела ее такой. Ясно, что папа ей ни слова не сказал. Потом Марианна посмотрела в суровое лицо дяди Исаака – было непонятно, говорил ли он тете Дине хоть что-нибудь.

– Надеюсь, больше никто удалиться не хочет, – сказал Крестоманси. – Хорошо.

Он посмотрел на папу. Лицо у Крестоманси было бледное и напряженное от боли, но темные глаза остались все такими же пронзительными. Заглянув в них, папа дернулся.

– Мистер Пинхоу, – проговорил Крестоманси. – Не будете ли вы так любезны объяснить, к чему именно, по вашим же словам, все шло и почему все считали

столь необходимым… э-э… избавиться от вашего отца.

Папа осторожно положил ножовку на землю. Сизо-коричневая рука тут же услужливо предложила ему очередную кружку. Гарри Пинхоу принял угощение и кивнул в знак благодарности – то, что он собирался сказать, настолько его пугало, что он не обратил внимания, откуда взялась кружка.

– Это из-за яйца, – медленно произнес он. – Яйцо было последней каплей. С первого взгляда было понятно, что Дед вынес его из-за преграды, из-за сдерживающих чар. А остальное, собственно, сводилось к этому.

– Каким образом? – спросил Крестоманси.

Гарри Пинхоу вздохнул:

– Можно сказать, что Старый Дед страдал избытком ведовского дара. Вечно пропадал в лесу, собирал диковинные травы, будоражил то, что лучше бы не трогать. И донимал Бабку разговорами, что скрытому народу нелегко живется в заточении и надо его выпустить. Бабка, конечно, и слышать не желала. И Джед Фэрли тоже. У них чуть ли не каждую неделю выходили ссоры – Бабка говорила, что держать их взаперти, по сути дела, наша работа, а Дед кричал свою чушь про то, что сейчас самое время их освободить. Ну а потом…

Гарри Пинхоу для бодрости основательно отпил своего неведомого зелья, покривился, дивясь незнакомому вкусу, и продолжил:

– Потом грянул гром: Дед вернулся из леса с чем-то вроде огромного яйца. Вручил его Бабке и велел держать в тепле, пусть из него выведется кто положено. Бабка спросила, с какой стати ей этим заниматься. Дед молчал, пока она не наслала на него чары правды. Только тогда он сказал, что это входит в его план по освобождению скрытого народа. Сказал, что, когда из яйца выведется детеныш, Дед увидит, как разрушаются узы, наложенные на скрытый народ. – Гарри Пинхоу сокрушенно поглядел на Крестоманси. – Тогда все и решилось, понимаете? Дед произнес это словно пророчество, а Бабка не могла такого потерпеть. Только Бабка имела право произносить пророчества, и все мы это знали. Поэтому она сказала братьям, что Дед совсем распоясался, и приказала его убить.

Марианну затрясло. Мур обнаружил, что одной рукой обнимает Кларча, вцепившись в теплый пучок шерсти на загривке, словно защищает грифона. К счастью, Кларч, похоже, задремал. Крестоманси слегка улыбнулся – видимо, он был совсем сбит с толку.

– Не понимаю, зачем вообще держать этих несчастных созданий в заточении? – спросил он.

Папа удивился подобному вопросу.

– Мы всегда так делали, – ответил он.

Тут поотставшая Бабка Нора снова подоспела.

– Мы всегда так делали! – провозгласила она. – Это же адские твари! Нечестивые и безбожные! Хитрые, лукавые, дикие и… и нечеловеческие!

Доротея подняла глаза от огромного стакана.

– Опасные, – выговорила она. – Злые. Вредоносные. Могла бы – перебила бы всех до единого!

И так ядовито она это сказала, что по всем невидимым и полувидимым существам во дворе пробежал трепет. Мур с Марианной почувствовали, как в них со всех сторон вцепились невидимые дрожащие руки. Кто-то из полувидимых взобрался к Марианне на колени. Муру в лицо умоляюще ткнулась чья-то твердая голова то ли с шерстистыми усами, то ли с усиками, как у насекомых, – и он совершенно точно почувствовал, как еще кто-то подбежал к нему и сел ему на макушку, решив, что так безопаснее. Мур беспомощно посмотрел на Крестоманси.