Волшебные дни (статьи, очерки, интервью)
Шрифт:
«…Мне
«Прожил я с вами уже всю нашу жизнь…» — сказал он ей в одну из редких случайных встреч на улице.
Судьба не исполнилась.
— Заходите ко мне, — сказала она при последнем прощании, — а то приедете как-нибудь, а меня уже не будет…
А в тетрадке этой заветной написала: «Дорогой Виктор, потом, что вспомню, буду посылать вам… Желаю вам всего хорошего и, главное, здоровья. Берегите себя.
1. VI.72». Я больше ничего не ждал. Она болела, а в 1977 году умерла на окраине Москвы, на улице Данилайтиса, — не в той комнате, где сидел на ковре возле нее Есенин и повторял: «Красивая, красивая…»
1985
СУДЬБА
Много еще вспоминали они, перебивая друг друга словами: «А помнишь?» Эти два слова я оценила лишь с годами. Дороги и близки сердцу те люди, которым можно сказать: «А помнишь?»
Т. А. Кузминская. Моя жизнь дома и в Ясной Поляне
С кем было вспоминать Татьяне Николаевне спустя тридцать, пятьдесят, шестьдесят лет?!
Такая у нее была легкая молодость, столько родных лиц вокруг, столько надежды на нескончаемую жизнь в кругу Толстых… и такое сиротство в чужом краю к старости!
Она была внучатой племянницей Л. Н. Толстого, родной внучкой сестры его Марии Николаевны, дочерью Варвары Валерьяновны Нагорновой, которую в книге «Моя жизнь дома и в Ясной Поляне» Т. А. Кузминская (оригинал Наташи Ростовой в «Войне и мире») представляет как свою ближайшую подругу.
Я родился через пятьдесят семь лет после Татьяны Николаевны вдали от Тульской губернии, однако видел ее, слышал и разговаривал с ней. Почему-то в Краснодаре доживала она дни свои.
Принято было жаловаться на то, что в этом южном городе никого примечательного не было и нет, все, мол, знаменитости и родством скрепленные с ними люди жили и почили в коренной России, там их потомки, дети и внуки их знакомых, а по Красной улице мало кто даже проезжал, — эта казачья окраина никого у себя не задержала. Но история наша бурная, а судьба человеческая извилистая.
У постели Татьяны Николаевны была одна Анна Яковлевна, ее воспитанница.
— Мама… бабушка… дядюшка Лев Николаевич… — словно звала к себе родных немощная ласковая старушка.
Никто
Ее бы еще раз взволновало то, о чем пишет Сергей Михайлович, что она усвоила по разговорам с ранней юности: «…в основу сюжета «Фауста» легли отношения автора с прелестной соседкой», то есть с бабушкой ее Марией Николаевной. «Фауст» — повесть И. С. Тургенева. Машенька была одно время в восхищении от знаменитого писателя, орловского помещика, соседа. Игра в бирюльки, гранпасьянс, гуляние с молодой дамой и ее дочкой Варенькой, будущей матерью Татьяны Николаевны, — все это есть в повести.
— Маму мою звали Варвара Валерьяновна, по мужу Нагорнова, по отцу она тоже Толстая… Она вела дневники, поищите, если захочется, в Москве…
Я читал о ней у Кузминской, но она промелькнула среди множества лиц, а потом я, что называется, вгляделся в нее, перелистывая книгу от начала до конца, и теперь, когда перечитываю «Войну и мир», поневоле ловлю в некоторых глазах эхо ее девичьей жизни, именно там, где блистает Наташа Ростова с другими барышнями. Все они там, в романе, переплавленные воображением писателя. Их воспоминания — радостные вздохи о тесных чувствах друг к другу, так похожих на чувства героинь романа.
«Всегда оживленная, с вьющимися темными волосами, она была очень хорошенькой. Отсутствие самомнения и кокетства, удивительно уживчивый характер делали ее привлекательной и необыкновенно приятной в жизни» (Т. А. Кузминская).
«Бывало, сидим мы с ней в липовой аллее старинного парка, посаженного еще моим предком Волконским. Вековые липы едва пропускали лучи горячего июньского солнца, и мы сидим молча под впечатлением этой чарующей тишины. Но вдруг послышится издали звон бубенцов» (В. В. Нагорнова).
«Мы с Варей снова, сидя в липовой аллее, долго говорили обо всем пережитом» (Т. А. Кузминская).
«…Наши дружеские отношения с ней не изменились и по сию пору, и каждый раз, как мы сходились с ней и Соней в Ясной Поляне, нашим воспоминаниям, к которым иногда присоединялся и дядя Левочка, не бывало конца…» (В. В. Нагорнова).
«— Варя, я не могу спать в такую ночь, да ты взгляни, что за красота!» (Т. А. Кузминская.)
Не подслушал ли тогда их писатель и потом отдал слова свояченицы Наташе Ростовой?