Волшебные одежды
Шрифт:
Я не стала читать, что написано на рукавах. Кажется, там были какие-то более давние письмена.
— Утенок! Уходим! — завизжала я.
Канкредин повернулся и взглянул из-под толстых век на меня. Я подумала, что нам не удастся уйти.
— В нас нет никакой тайны, — сказала я. — Мы… нам надо догнать Карса Адона.
— Да, правда! — тут же подхватил Утенок. — Ну посмотрите на наши души! Вы же видите, что они откытые и честные!
— Я смотрел на ваши души, — отозвался Канкредин. — Они пустые. Подозрительно пустые. А его душа — не такая.
И он указал на Хэрна.
— Он
В этот момент я могла бы сказать все, что угодно. Вообще все.
Канкредин рассмеялся над моими словами — смех его был все таким же жестоким, — и посмотрел на своих двух магов.
— Что станем делать?
— Это полные идиоты, — сказал «сокрытая смерть», но в словах его было какое-то злобное лукавство, как будто на самом деле он имел в виду что-то совсем другое.
— Вот именно, — сказал Канкредин, соглашаясь с этим другим.
— Ну, ладно, — сказал он уже нам. — Если вы сумеете второй раз пробраться через сеть — можете уходить. Идите и пробуйте. А я на вас полюбуюсь.
Я не помню, чтобы мы прошли через комнату с гамаками. Мне кажется, Канкредин просто вышвырнул нас на палубу. Хэрн зашатался.
— Тебе придется отвязывать лодку, — сказала я Утенку. — А я поведу Хэрна.
Я думала, что Хэрн станет совсем как Гулл.
Но Хэрн — он покрепче Гулла. Когда Утенок опрометью помчался по черной палубе, Хэрн оттолкнул меня и кинулся к корзинам, выстроенным вдоль борта.
— Займись другой стороной! — крикнул он мне. И двинулся, пошатываясь, вдоль ряда, откидывая крышки с корзин. Я до сих пор поражаюсь Хэрну: даже в той ситуации он подумал про пленные души. Хотя, если подумать, — он, наверное, хорошо представлял, каково им. Я принялась откидывать черные плетеные крышки другого ряда. Бешеное биение крыльев ускользающих душ смешалось с разьяренными воплями магов.
Сквозь этот гам прорвался рокочущий голос Канкредина.
— Пускай! Мы отомстим!
Маги оставили нас в покое и просто смотрели, как мы спускаемся в лодку. Я села на руль. Мы двинулись прочь от глазеющего корабля, а все маги выстроились вдоль борта и смотрели на нас, а еще двое сидели и смотрели из душелодки. Мы чувствовали в этих взглядах насмешку, но нам нужно было проплыть через сеть. Нам больше ничего не оставалось.
Я была слишком потрясена, и не очень хорошо управлялась с лодкой, а отлив был против нас. Утенок взялся за весло и принялся помогать мне, но нас все равно сносило вбок. Мы видели, как мимо один за другим проплывают рукава Реки, отделенные от нас огромной черной сетью. В конце концов черный корабль остался далеко позади. Тогда нас наконец-то прибило к сети. В ней, высоко у нас над головами, билась пара душ — и мы тоже бились, только с другой стороны.
Над водой разнесся рокочущий голос Канкредина.
— Давайте! Проходите через сеть!
Мы поняли, что он играет с нами, как кошка с мышкой.
— Он сейчас потащит нас обратно, — сказал Хэрн. — Нам не удастся пробраться на ту сторону.
— Ну, можно попробовать еще так, — сказал Утенок. Он отложил весло и осторожно извлек из-за
Утенок поднес свирель к губам и заиграл. Его музыка совершенно не походила на мелодии Танамила. Она была дерзкой, отрывистой и полной благоухания. Утенок сыграл лишь половину мелодии, но я, подняв голову, обнаружила, что чернота сети развеивается вместе с туманом.
Тут опять раздался голос Канкредина.
— Утенок! Оставь эту дурацкую свистульку! Прекрати играть!
Утенок сбился с мелодии. Сеть снова повисла перед нами, черная и прочная.
— Продолжай! — крикнула я. — Оно действует!
— Я не могу, — отозвался Утенок. — Не могу играть, когда он так кричит на меня.
Хэрн поднял взгляд.
— Он кричит не на тебя. Тебя зовут Маллард. Продолжай играть и не будь дураком. Он забеспокоился, потому что мы уходим.
Хэрн был прав. Двое магов в душелодке изо всех сил гребли в нашу сторону.
Утенок снова принялся играть, яростно и пронзительно — из-за спешки. Лицо его покраснело. Сеть из черной сделалась серой, а потом и вовсе исчезла. Мы двигались навстречу белой пелене. Мгновение спустя нас, как и прежде, окружили незримые для наших глаз птицы. И на этот раз мы обрадовались им от всего сердца. Утенок играл и играл, пока мы плыли через эту пелену. В конце концов он опустил свирель и, тыжело дыша, привалился к борту лодки. И оказалось, что сеть находится позади, а впереди раскинулось песчаное устье Реки.
— Получилось! — воскликнула я. — У тебя получилось! Откуда ты узнал, что нужно делать?
Утенок вытер свирель и осторожно спрятал.
— Когда я играю, часто получается, что все вокруг исчезает, — сказал он. — В первый раз я вообще думал, что сейчас задохнусь. Знаешь, я думаю, что когда я вырасту, то стану волшебником. И я буду лучше Канкредина.
— Эй, Танакви! Смотри куда правишь! — прикрикнул на меня Хэрн.
Вообще-то он немного запоздал с этим окриком. Я засмотрелась на Утенка. И мы с разгона врезались в тростниковую отмель и там застряли. Так и случилось, что нас взяли в плен наши же соплеменники. Возможно, это были происки Канкредина. Но я уверена, что это все из-за меня — из-за того, что я оставила Одного в костре.
Я дошла до заднего края накидки. Места осталось совсем мало: я смогу только расказать, как обстоят дела сейчас. Гулл по-прежнему остается глиняной фигуркой. Робин больна. Я боюсь, что она умрет. Я сижу с ней на старой мельнице неподалеку от Шеллинга, только на другом берегу, а мои братья впали в уныние и ничем мне не помогают. Даже если бы Робин чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы убежать отсюда, Звитт нас убъет, если обнаружит в своих владениях. Нехорошо, конечно, желать убежать от собственного короля, но мне все равно хотелось бы удрать. Но мне остается лишь ткать эту накидку и надеяться, что нас поймут. В этой накидке сейчас все значение нашего путешествия. Я, Танакви, закончила работу.