Волшебные приключения Выдры и кобеля
Шрифт:
Ну, вот что за человек, а.
Пришлось идти!
— Брын-н-нь, — почему-то вместо гитарного перебора просто голосом встретил меня сидяший в холле менестрель. — А я все чаще замеча-аю, что к обеду ходишь ты-ы за едо-ой. Опять за пончиками идешь, а?
На-а-а-адо же, какая неожиданность, Тэй опять сидит в холле с гитарой и поет охраннику. Интересно, если всем сотрудникам поголовно нечего делать, то как скоро наша фирма закроется к собакам, м?
Вообще, Тэй работает у нас уже примерно год, но я до сих пор помню, как он впервые пришел. С гитарой наперевес, весь
Он заявил, что звать его «Тэй», а полное его имя не знают, кажется, даже в отделе кадров, зато все песни, используемые нашей фирмой в рекламах и прочих проектах — полностью оригинальные, выполненные на заказ, по всем требованиям… ну, как по всем требованиям. По всем хотениям менестреля. И то, что он требует звать себя именно менестрелем, отдельно вписывает его в наш очень серьезный коллектив.
И вот когда работы нет, он каждый раз перебирается, как он любит выражаться, поближе к свободе и свету, а по факту поближе к выходу, откуда домой идти вечером быстрее.
— Опять экономишь нам на радио? — хмыкнула в ответ на его «наблюдение» я.
— Здесь очень благодарные слушатели, — улыбнулся менестрель, мягко перебирая пальцами струны.
Опора и защита наша, Петрович, довольно покивал. Гитару он любил, байки менестреля тоже, да и вообще в большей компании веселее. А веселиться в свои двадцать пять он любил едва ли не похлеще моего начальника, не удивлюсь, если они в одних заведениях гуляют. Но мы его дружно все равно зовем Петровичем, ибо ну уж дала судьба фамилию такую, а мы тупенькие, мы ударения ставить не умеем. Да и он смешливо гордится, что «во, мне всего-то двадцать пять, а я уже Петро-ович, уважайте меня все страшно».
Дария, наша ресепшен-хранительница, хотела что-то сказать явно по теме, но вместо этого сделала мне круглые глаза и выдала:
— Шушер! Сейчас должен спуститься Шушер, ему пакет курьер принес!
— Брын-нь, — откликнулся Тэй. — Задорных мужчи-ин носит наша земля, вы окажетесь в ци-ирке, а с вами и я, — после чего уже нормальным тоном добавил: — Сей замечательный молодой человек все так же имеет на вас виды, дорогуша?
И посмотрел так, будто он заинтересованный в ответе студента профессор, а на кончике его носа должны быть очки.
— А то! — я оглянулась на двери в офис, крабиком отступая к выходу.
Шушер — чудо, но с него станется вцепиться мне в ногу и молить «не уходи же», пока шеф сам не спустится за своими пончиками, и тогда уже аки тараканам из-под ковра придется разбегаться всем.
— Куда же ты, — уловил мои перемещения Тэй. — А цирк? Это, между прочим, моя любимая забава: наблюдать, как он старается, когда пытается тебя склеить. Какая актерская игра, какой надрыв, какая драма! Ух!
— Не-не-не, — я шагнула к выходу
Я уже выскакивала на улицу, когда из дальнего конца холла раздалось надрывное «Милена, куда же ты», достойное Ромео, потерявшего свою возлюбленную.
Ну, каков актер, а!
«А бард у вас занимательный» — активизировалась ведьма, когда я уже шагала к цели.
— Не бард, а менестрель, — тоном, почти идентичным самому Тэю, когда он поправлял всех, кто пытался звать его так и этак, откликнулась я. — И да, у нас весь коллектив… занимательный.
«Да я не в том смысле» — хмыкнула она и затихла.
Вот будто все сказала, будто все теперь понятно, да. В каком таком смысле, если «не в том», ходи, догадывайся. А вот не буду. Ну, занимательный, ну, не в том смысле, и пусть. Может, он ей просто как мужчина понравился, и нет здесь никакой тайны. Тэй у нас парень видный, запоминающийся, почему нет-то?
На середине пути меня догнал телефонный звонок. Почему догнал? Потому что звонил Шушер.
— Ты будешь страдать мне еще и в трубку? — беззлобно уточнила я, останавливаясь у светофора.
— А ты хочешь? — тут же сделал стойку он. — Я ведь могу этим и в телефонном режиме заниматься, да. Знаешь, там всякое «Я ме-едленно открываю рот и ла-асково приглашаю тебя на свидание»…
— Дорогуша, ну не при мне же, когда я не вижу ее реакцию! — возмутился где-то на фоне менестрель, и я поняла что наш дизайнерский талант все еще в холле вместо того, чтобы уже трудиться во благо нашей фирмы. — И вообще, ты зачем ей звонишь, а?
— В общем, Тэй просит тебя прикупить ему печенек, — вздохнул Шушер. — Таких, шоколадных, говорит, ты знаешь о чем он.
— Шоколадных так шоколадных, с него хороший кофе, — кивнула я, услышала менестрельское «угу» и отключилась.
Добрые продавцы уложили мой заказ в праздничный пакет с задорной надписью «нам три года», отчего я всю обратную дорогу не могла сдержать хихиканье от мысли, что это просто слоган нашего коллектива. Этот пакет бы в рамочку да над входной дверью повесить, что-то вроде апгрейта незабвенного «оставь надежду всяк сюда входящий».
Я отдала печеньки менестрелю, забрала у Дарии полученную для шефа доставку супчика и вернулась с двойным уловом.
КириллКирилыч за это время даже как-то пришел в себя. Причесался, что ли. Даже бумажки какие-то разложил, по виду отчеты, и выставил их аргументом против супа — вроде как он занят, вроде как проще пончики покушать, и «принеси мне к ним кофе». Ага, то есть кофе над документами пить нормально, а супчик «ну не с руки, Милена, не с руки».
Я проработала здесь четыре года не потому, что слушалась и повиновалась, а потому, что иногда нужно взбрыкнуть и не дать начальнику догробить свой организм. Не то, чтобы пончики были самым страшным в мире ядом, но если следить, чтобы шеф время от времени ел жидкое и желательно горячее, то он проживет дольше, будет здоровее и бодрее. А это ли не счастье?