Волшебный дневник (The Book of Tomorrow)
Шрифт:
– Ну как? – пройдясь по воображаемому подиуму, спросила я сестру Игнатиус.
Она со смехом присвистнула, выражая свое восхищение.
– Вот бы мне вернуть мои ножки! – воскликнула она и покачала головой. Сестра Игнатиус поставила на стол две миски с супом, и я с жадностью набросилась на еду.
Снаружи опять доносилось пение птиц, словно дождя не было вовсе, словно он нам привиделся.
– Как поживает твоя мама?
– Спасибо, хорошо.
Молчание. Нельзя лгать монахине.
– Не хорошо. Сидит целыми днями в своей спальне, улыбается и смотрит в окно.
– Значит, она счастлива?
– Она
– А как считает Розалин?
– Розалин считает, что если скормить годовой запас еды за один день, то все будет в порядке.
У сестры Игнатиус дрогнули губы, как будто она усилием воли погасила улыбку.
– Розалин говорит, что это у нее от горя.
– Может быть, она права?
– А если бы мама стала голой кататься в грязи и распевать песни Энии[42], тогда как? Это тоже было бы от горя?
Сестра Игнатиус улыбнулась, и кожа у нее на лице сложилась как оригами.
– Твоя мама это делала?
– Нет. Но думаю, она недалека от этого.
– А что думает Артур?
– Артур разве думает? – парировала я, глотая горячий суп. – Нет, беру свои слова обратно. Артур думает, вы правы. Артур думает, но ничего не говорит. Брат же он, на самом деле. Или он слишком сильно любит Розалин, так что в ее словах его ничего не задевает, или он до того ее не выносит, что не хочет с ней разговаривать. Я пока еще не поняла.
Сестра Игнатиус, видимо, почувствовала себя неловко и отвернулась.
– Прошу прощения за свой язык.
– Полагаю, ты несправедлива к Артуру. Он обожает Розалин. И нет ничего, что бы он для нее не сделал.
– Даже женился?
Она поглядела на меня так, словно взглядом влепила мне пощечину.
– Ладно, ладно. Извините. Просто она такая… Не знаю… – Я стала подыскивать слово, которое подходило бы к тому, как я себя чувствовала в ее присутствии. – Собственница.
– Собственница, – повторила сестра Игнатиус. – Интересно. Не знаю почему, но мне стало приятно.
– Тебе известно значение этого слова?
– Конечно. Она хочет все иметь.
– Хм-м-м.
– Я хотела сказать, что она слишком заботится о нас, постоянно что-то делает. Кормит нас по триста раз на день по какой-то динозаврской диете, а мне бы хотелось, чтобы она успокоилась, отстала от меня и дала мне дышать.
– Тамара, хочешь, я с ней поговорю?
И тут меня обуял страх:
– Ни за что. Тогда она узнает, что я говорила с вами о ней. А я даже не поставила ее в известность, что мы познакомились. Вы моя страшная «грязная» тайна, – пошутила я.
– Что ж, – рассмеялась сестра Игнатиус, и у нее порозовели щеки. – Мне еще не приходилось выступать в такой роли.
Оправившись от смущения, сестра Игнатиус уверила меня, что не проговорится Розалин о нашем знакомстве. Еще немного времени мы посвятили дневнику, как и почему он появился у меня, и она еще раз сказала, что мне не надо волноваться, так как мой мозг испытывает большое давление и нет никаких сомнений, я сама сделала записи и забыла о них. Мне стало получше после этой беседы, хотя под конец я задумалась: а вдруг и правда с моим сном происходит что-то неладное. Если я во сне заполняю дневник, что еще я могу делать во сне? У сестры Игнатиус хватило сил убедить меня, будто все таинственное в моей жизни на самом деле такая же норма, как все святое и чудесное, поэтому не надо терзать
– Нет, ты посмотри, как хорошо стало! – воскликнула сестра Игнатиус, поглядев в окно. – Опять вовсю светит солнце. Надо поскорее навестить пчел.
Прежде чем отправиться в сад, я переоделась и стала словно круглый Мишлен-мен[43].
– Зачем вы держите пчел? – спросила я, пока мы шли к ульям. – Например, если поешь в школьном хоре, то иногда можно пропустить уроки, когда принимаешь участие в конкурсе или хор зовут в церковь, скажем, на свадьбу учительницы. Будь я учительницей, ни за что не пустила бы на свою свадьбу противных маленьких пакостниц, которые превращают в ад каждый день моей жизни, чтобы они мелькали у меня перед глазами еще и в самый счастливый день. Я бы сбежала на Сент-Китс[44] или на Маврикий. Или в Амстердам. Там в шестнадцать лет уже разрешено пить спиртные напитки. Правда, только пиво. Ненавижу пиво. Но ведь разрешено, и я бы не стала отказываться. А вот замуж в шестнадцать лет я не пошла бы. Не знаю, разрешено ли там выходить замуж в шестнадцать лет. А вы должны знать, вам-то ваш муж об этом наверняка говорил.
И я подняла глаза к небу.
– Значит, ты поешь в хоре? – спросила сестра Игнатиус так, словно не слышала больше ни слова из того, что я наговорила.
– Пою. Но только в школе. Никогда не участвовала ни в каких конкурсах. Один раз мы ездили в Вербьер кататься на лыжах, а во второй раз у меня был ларингит. – Я подмигнула сестре Игнатиус. – Муж маминой подруги врач, и он давал мне освобождения, когда я хотела. Думаю, он был неравнодушен к маме. Не хватало мне еще надрываться на их конкурсах, хотя наша школа всегда занимает первые места. Два раза мы победили на чем-то все-ирландском.
– А что вы поете? Мне больше всего нравилось слушать «Nessun Dorma»[45].
– Кто это сочинил?
– «Nessun Dorma»? – Сестра Игнатиус изумленно посмотрела на меня. – Это одна из самых красивых теноровых арий Пуччини. – Она закрыла глаза и, покачиваясь, стала напевать мелодию себе под нос. – Ах, как я люблю ее! Конечно же, в исполнении великого Паваротти.[46]
– Да, помню, такой жирный пижон, который пел с Боно[47]. Почему-то я всегда считала, что он знаменитый шеф-повар, а потом по новостям показали его похороны. Наверно, я его с кем-то перепутала – наверно, с поваром, который на Кулинарном канале готовит необыкновенную пиццу. Например, с шоколадом. Один раз я попросила Маи приготовить что-то подобное, так меня чуть не вырвало. Нет, его песни мы не поем. Мы поем «Заткнись и отпусти меня» «Тинг Тингс»[48]. Но у нас это звучало совсем по-другому и очень серьезно, не хуже оперы.
– Кулинарный канал? А я и не знала, что такой есть.
– Это спутниковое телевидение. У Розалин с Артуром его тоже нет. Вам наверняка не понравится, но там есть и Религиозный канал. Но не исключено, этот канал как раз понравится. Они там круглые сутки говорят о Боге.
Сестра Игнатиус улыбнулась, обняла меня за плечи, прижала к себе, и мы пошли в сад.
– Давай займемся делом, – проговорила она, когда мы приблизились к ульям. – Вот еще что. Правда, я должна была спросить об этом раньше. У тебя нет аллергии на пчелиные укусы?