ВОЛШЕБНЫЙ ДВУРОГ
Шрифт:
– Ах!
– воскликнул Илюша.
– У вашего жилища, значит, тоже только одна сторона, как у Бушмейстера?
– Вот потому-то, - медленно и раздельно произнес Радикс, - она и пересекает самое себя. То есть эта ручка, которая ведь есть не что иное, как горлышко бутылки, проникает внутрь ее и смыкается с ее отверстием снизу, изнутри! Вот как хитро!
– Замечательно!
– воскликнул Илюша.
– Но я сразу не догадался!
– И поэтому-то, - продолжал Радикс, - если ты ее теперь разрежешь надвое, так, чтобы разрез проходил как раз вдоль всей ручки, ты получишь две плоскости, которые будут очень похожи на Бушмейстера.
Илюша поглядел на чудесную бутылку, а потом
– О!
– весело сказал Илюша.
– Вот тут какая штука!
Если начать читать с буквы "у" (посмотри на картинку на странице 142), то выйдет Уникурсал... Опять циклическая перестановка! Да! Да! Вы, наверное, знаете Уникурсала Уникурсалыча?
– 144 -
– Это мой троюродный дедушка, - ответил человечек.
– Как не знать!
– Позвольте-ка, - весело сказал Илюша, - рассмотреть ваше личико.
И, посмотрев, Илюша быстро убедился, что на таинственной печати джинна нарисована уникурсальная фигура, потому что все узлы ее четные.
– А вот, - добавил Радикс, - тебе еще одна фигурка (см. чертеж на стр. 144). Надо ее склеить так, чтобы совпали точки А и Е, В и F, С и G, D и Н. Попробуй-ка!
– 145 -
Схолия Девятая,
из которой на миг показывается страшное древнее чудовище, но в это время нашим друзьям приходится выводить из большого затруднения одного беспамятного краснобая, впавшего в полное отчаяние после того, как он увидал самое обыкновенное колесо. Из чувства признательности сей последний сообщает Илюше несколько новых и очень удобных способов сокращения дробей. Непонятливость Илюши приводит его в великое негодование, и он пытается поправить дело назидательной легендой о том, как одного живого слона разделили на три части к полному удовольствию не только делителя, но даже делимого и частного. Естественно, что в силу этого он узнает еще более поучительную историю царевича Аритамвары, который питал непреодолимое отвращение к небесным светилам, по-видимому путая их с кубическими корнями. Нелишним, однако, будет заметить, что именно в этой увлекательной схолии с полной необходимостью и достаточной убедительностью выясняется, чего именно недоставало в рассуждениях не слишком догадливого юноши, который не мог разобрать крайне важный вопрос об изумрудно-золотистом плаще, о доблестной шпаге и о пресловутом, многоученом городе Саламанке.
– Так, - сказал Илюша.
– Ну, теперь я, кажется, кое-что разобрал. Не то чтобы совсем, а все-таки! Конечно, я бы без тебя здесь пропал. Самому бы нипочем не додуматься. Ну, Дразнилка - это еще туда-сюда! А остальное уж очень хитро.
– 146 -
Очень... Слушай-ка, а когда же ты мне расскажешь, кто такой был Бриарей?
– Бриарей?
– повторил Радикс, немного понизив голос.
– Это, по-видимому, был неглупый дядя, если судить по тому, что у него было пятьдесят голов...
– Пятьдесят?
– переспросил Илюша, решив, что Радикс смеется над ним.
– Именно пятьдесят! Он один представлял собой целую академию, и, кроме того, с ним связываться но стоило еще и потому, что у него было сто рук.
– Как - сто рук?
– Ну, а как же иначе? На каждую голову две руки! Самое простое умножение. Это, видишь ли, относится еще к тем стародавним временам, когда существовали те сказки, которые называются мифами, и люди верили им.
Но в эту минуту совсем рядом раздались такие пронзительные, протяжные и горькие вздохи, что Радикс остановился и посмотрел в ту сторону.
Перед ними стоял Уникурсал
– Я, - произнес Командор Ордена Семи Мостов, ломая руки, - в полнейшем отчаянии... я...
– Надеюсь, - прервал его обеспокоенный Радикс, - ты не собираешься произнести перед нами речь?
– О черствые сердца!
– отвечал Доктор Четных и Нечетных Узлов.
– Я пришел за утешением и не собираюсь произносить речь. Но я сочинил речь, полную удивительных цветов красноречия. И вот она-то и привела меня в отчаяние...
– Хорошо, что только тебя!
– пробормотал Радикс.
– О пресветлая богиня Лилавати!
– воскликнул Магистр Деревьев.
– Не перебивай меня, неблагодарное чудовище, а выслушай своего собрата, попавшего в беду.
– В чем же дело?
– нерешительно спросил Илюша.
– В том, - произнес похудевший от огорчения Уникурсал Уникурсалыч, - что я сочинил замечательную речь. Она была посвящена... Чему это она была посвящена? .. Вот не могу припомнить! Впрочем, не в этом дело... Речь была обдумана, переписана. Мало этого, все было в замечательном порядке, то есть, во-первых, каждое слово из моей замечательной речи состояло из одиннадцати букв. Затем в каждой строке было тринадцать слов. Наконец, на странице было тридцать семь строк. Возможно, что это было несчастное число.
– А встретил ли ты хоть одно счастливое число?
– спросил Радикс.
– 147 -
– Где там!
– отвечал, опустив голову, Кандидат Тупиковых Наук.
– Слушай, что было дальше. Я обдумывал эту речь три дня. Я ее переписывал трижды. Я произнес ее трояко, то есть три раза по-разному, в смысле выражения, логических ударений, ораторских жестов и соответственного выражения лица...
– А перед кем же ты ее произносил?
– Перед зеркалом, - отвечал, горестно вздыхая, командор.
– Это-то, может быть, и была моя главная ошибка, но дело в том, что я никого не мог застать дома...
– Еще бы!
– опасливо вставил Радикс.
– Но опять-таки не в этом дело. Скажи мне, пожалуйста, сколько же это выйдет, если у меня в каждом слове одиннадцать букв, в строке тринадцать слов, на странице тридцать семь строк, а я обдумывал ее три дня, переписывал трижды и произнес вслух трояко?
– Что выйдет?
– изумленно воскликнул Илюша, не веря ушам своим.
– Всего!
– воскликнул в отчаянии Уникурсал Уникурсалыч.
– Я думаю, - сказал после краткого размышления Радикс, - что он хочет уверить нас, что обдумывал каждую букву. И теперь, по-видимому, спрашивает, сколько всего различных операций было произведено над каждой буквой.
– Дай мне руку!
– вскричал магистр.
– Ты угадал!
Илюша взял мел и перемножил 27 • 11 • 13 • 37. Вышло 142857.
Уникурсал Уникурсалыч горестно взглянул на Илюшин результат.
– Вот именно. И у меня то же самое получилось.
– Ну, так в чем же дело?
– спросил Илюша.
– Чем же вы так огорчаетесь?
– Дело в том, - начал снова замогильным голосом командор, - что я имел в виду напечатать ее, дабы всякий мог прочесть эту речь, трактующую о значении... Вот не могу только вспомнить, о значении чего там говорилось!.. Я решил сперва напечатать ее в трех экземплярах, ибо я обдумывал ее три дня, переписывал трижды и произносил трояко. Но мне показалось, что, пожалуй, это будет слишком однообразно, и я отнял от этого числа единицу. Но когда у меня таким образом получилось два экземпляра, я подумал, что самое умное - перемножить два и три, и вышло шесть экземпляров. Потом я рассудил, что ведь можно поступить и проще, то есть умножить два на два, и тогда получается четыре экземпляра.