Волшебный фонарь
Шрифт:
Он опускает гроб в могилу, командует: «Вира! Майна! Потише. Чуть-чуть. Порядок. Амба!» Он утешает: «Мамаша, не убивайтесь, все там будем…» На обратном пути рассказывает анекдоты армянского радио.
В ПАРИКМАХЕРСКОЙ
— Вывесили на кухне стенгазету: «Не шумите в квартире», а если настроение такое? — сказала молоденькая мастерица, работая ножницами.
— Это чтобы после одиннадцати часов и не драться, не скандалить, —
— Ну так бы и написали — не драться и не скандалить, а то — не шумите. А где же шуметь? Если с мужем ругаться, что, на улицу выходить?
— А вот у нас соседи ужасно плохо живут, — сказала другая, пожилая мастерица, — но все молчком, все у себя в комнате, порознь спать лягут, а выйдут на кухню, он ее — Анечка, а она ему — Димочка. Вида не показывают.
— Это силу воли надо иметь, — откликнулась начавшая разговор молоденькая парикмахерша, и в глазах ее были слезы.
ТАЯ И ТОЛЯ
Лет пятнадцать назад моими соседями по коммунальной квартире были Тая и Толя.
Тае было пять лет, а Толя старше ее на четыре месяца. И всегда они цапались. Утром, только выйдут из своих комнатушек, коридор тотчас же поделят пополам, проведут мелом линию: «Это моя, а это твоя. Не ходи на мою половину».
Весь день только и слышно:
«Не трогай нашу скамью для корыта», «А вот я трону ваш шкафчик».
Где бы Тая ни стояла, Толя пройдет и обязательно заденет ее, хоть чуточку, и скажет: «У, гадюка!»
А когда Тая ложилась спать, Толя начинал греметь железками. И на жалобу Таиной матери мать Толи говорила: «Толечка, перестань, барыня легла спать».
Недавно я узнал, что Толя и Тая поженились. Регистрация состоялась во Дворце бракосочетаний Бауманского района.
ВОР ПЕТЯ
Милютина, профессора музыки, в бане обокрали. Забрали все подчистую, даже подтяжки, и по номерку получили пальто на вешалке. Милютин, в простыне, босиком, пошел к автомату и позвонил домой, чтобы принесли одежду.
На следующий день в квартире раздался телефонный звонок.
— Вы Милютин? Мы вас по недоразумению обидели. Все вернем. Мы слышали вас в филармонии.
— Вы ходите в филармонию? — спросил Милютин.
— Да. Много народу бывает. Самая работа идет. Мы вам все вернем, правда, уже часть продана, но деньги вернем.
— Ничего не надо, — сказал профессор. — Верните записную книжку и старые часы.
— Хорошо. К кино «Арс» придет мальчик и все принесет. Только вы его не задерживайте, это ни к чему, мальчик ничего не знает.
Пришел мальчик.
— Вы Милютин? Вот вам передали.
К вечеру позвонили по телефону.
— Это Петя говорит. Ну, принес мальчик?
— Да.
— А
Потом стал изредка названивать:
— Говорит Петя. Как живете, профессор?
Однажды позвонил:
— Говорит Петя. Приходите, профессор, на свадьбу. Будут цыгане.
— Нет, не могу, много работы.
— Товарищ Милютин, ну что работа, жить надо!
НА ТЕРРЕНКУРЕ
— Познакомились мы с ним на терренкуре, в Кисловодске, — рассказывал литератор Н. — Он был всегда в должности, сколько себя помнит, еще с юности. И вид, и походка, и рассуждения особо значительные, чрезвычайно уважающие себя и непререкаемые. Сейчас после очередного пожара он был в опале, но не особенно унывал и в уверенности, что скоро позовут, ходил по золотым дорожкам, отдуваясь.
После терренкура зашли мы на почту, я получил бандероль — только что вышедший из печати сборник рассказов.
Его первый вопрос, как только он взял книгу в руки:
— Сколько вы получаете за этакую книжонку?
Хотелось мне ответить: «…А вы за работенку?», но я сдержался и сказал:
— Ну, я не помню, тут есть и старые рассказы.
— Нет, а все-таки, а все-таки.
— Ну, тысячи две, не больше.
— Две тысячи? За это? Нет, все-таки, как хотите, я ведь очень уважаю писателей, но вот за рубежом, — партия ведь послала меня на загранработу, — писатели все служат, они не могут прожить на гонорар. И у нас, по-моему, писатели должны где-то работать, тогда они и жизнь будут знать.
— А вот вы бы днем — каталем, — сказал я, — а вечером на дипломатических раутах.
— Ну, вы не утрируйте! Вот Пушкин ведь работал в Иностранной коллегии, и Лермонтов был в армии, а Толстой был помещик. Если бы у нас все писатели работали на заводах, ну, в многотиражках или замначальника цеха, вы представляете, как это было бы хорошо. И как это обогащает! Поработали, а потом, прийдя домой, описали. Это было бы прекрасно.
— Но ведь тогда бы они получали и зарплату и гонорар!
— Ну, это можно было бы сбалансировать, — пообещал он.
ПРИЕМНЫЙ ПОКОЙ
Артист принес «тенора» — канарейку. Он привык, утром «тенор» поет, а вчера тот вдруг замолк, надулся, нахохлился, как солист, которому не дали ставки! Оказалось, воспаление голосовых связок. Прописали одну каплю пенициллина.
Мальчик принес в корзинке ежа. Разбили бутылку, и ежик накололся. Его направили к хирургу.
Две девочки притащили завязанную в платок черепаху, она что-то проглотила. На рентген!
Маленькая старушка пришла с судком и попросила свидания с лиловым шпицем, — он стал лысеть и его срочно положили в больницу.