Волшебный камень
Шрифт:
Она протянула это с таким удивлением и даже с недоверием, что Нестеров пожалел, — почему не написал еще из Москвы, чтобы подготовить ее. Теперь все получилось куда труднее. Нестерову вдруг стали понятны и эти сборы, и рассеянность, которая владела Варей, и ее какое-то выжидательное настроение, словно он должен был что-то сделать и все не делал этого, а она и не хотела торопить его и все больше недоумевала и даже начинала сердиться на его недогадливость. Теперь он понял — Варя ждала торжественного заявления, что он приехал только из-за нее и только за нею.
Губы у нее задрожали,
— Мы закончили все работы и ждем только разрешения на выезд.
— А алмазы? — тихо спросил он. — Ведь вы не нашли их?
— Неужели ты нам не веришь? Мы с Палеховым обследовали все твои заявки, пересмотрели сотни кубометров породы, каждую песчинку чуть ли не под луной рассматривали… — Она вдруг пристально вгляделась в его лицо, отклонилась назад, провела рукой по лбу и медленно отступила к окну. — Неужели ты хочешь сказать, что мы должны остаться здесь еще? По твоей просьбе экспедицию задержали? Так? Да?
— Да, — признался он.
— Зачем? — сурово спросила она.
— Я находил здесь алмазы!
— Я не спорю, может быть, они и есть, но они перемыты морями и реками древних времен и разбросаны так, что их нельзя даже обнаружить, не то что собрать! И из-за такой неосуществимой затеи ты задерживаешь здесь сотни людей, которые нужны в другом месте?
— Это не затея, а необходимость, Варя!
Он вынул из кармана пакет, адресованный ей и Палехову. Она машинально вертела пакет в длинных пальцах и не глядела на него. Ей, как видно, хотелось еще что-то сказать, но в его голосе, когда он заявил, что это необходимость, было нечто такое, против чего она побоялась протестовать.
— А я-то думала… — медленно начала было она и тут же разорвала пакет. Развернула предписание, присела на стул и прочитала, стягивая свободной рукой у горла кончики косынки, словно ей стало холодно.
— Что же ты думала? — спросил он.
— Поговорим потом, — вдруг став совсем спокойной, ответила Варя. — Ты еще ничего не ел, а там ждут к столу, готовятся к встрече. Так, значит, ты снова старший геолог? — И, словно отвечая себе, решила: — Нет, это небольшой чин… Я бы не согласилась на такой.
Он смутился, тем более что вспомнил, как она гордилась в письмах его храбростью, подвигами и даже ранениями, считая, что теперь перед ним, орденоносцем, командиром, открыты все пути, везде нужны деятельные, активные люди и что все прочие должны это понимать. Тогда его не столько рассердило, сколько рассмешило письмо — на фронте и в госпитале подобного рода высказывания звучали совсем по-другому. И вот вдруг опять: «Нет, это небольшой чин… Я бы не согласилась на такой».
Но он не успел и слова сказать, как Варя встала и вышла, громко крикнув за дверью:
— Девушки, поздравляю вас с новым старшим геологом!
Сергей поморщился, не такой он ждал встречи. А впрочем, что же, у Вари есть некоторые основания огорчаться. Привезенный им приказ задержит их еще на год. И хорошо, если только на год, — это Варя поняла сразу же. Но зачем же теряться
Он утешил себя, однако, тем, что теперь времени впереди много: часы, дни, недели, — со временем Варя все же поймет, какое почетное задание дано ему, и, поняв, примет это задание с такой же готовностью, как если бы оно было дано ей.
Он вышел из комнаты, и в ту же минуту раздался удар гонга, призывавшего на обед.
Все-таки прекрасное это ощущение — вернуться в родной дом, к своим привычкам, к своим друзьям. Досадно только, что до сих пор не пришел Палехов. Неужели он все еще не знает о приезде Нестерова? «А может быть, он чем-нибудь занят?» — подумал Сергей с волнением, прислушиваясь к чуть надтреснутому бою гонга, — когда-то он сам придумал повесить в столовой этот старый медный таз и тремя ударами в него созывать работников экспедиции к столу. Эта мелочь как-то по-родственному соединяла их всех в одну семью…
Но смутное ощущение беспокойства не проходило.
Во время обеда все были веселы, но Сергею так и не пришлось поговорить с Варей: его неожиданно вызвал к себе Саламатов.
Сергей шел по главной улице Красногорска и думал, что вот каждый раз он вновь и вновь переживает возникновение этого городка «из тьмы лесов, из топи блат».
Город действительно вырос на глазах Нестерова, и от сознания того, что он сверстник города, даже старше его, Сергей всегда испытывал чувство некоторой гордости.
Бетонное здание, вместившее в свои огромные крылья сложные цехи целлюлозного производства, раскинулось среди песчаной, потемневшей от осенних дождей пустыни, где редко-редко росли деревья — остатки прежней пармы. Река, уже покрытая у берегов синеватым льдом, была забита черневшими стволами сплавного леса. Тяжелый хлорный дым клубами соскальзывал с низкого и темного неба, временами затрудняя дыхание. Потом ветер отклонял дым в сторону. Пахло свежераспиленной древесиной; ее запах напоминал запах яблок. Голенастые лопари и помосты самотасок [11] , казалось, задумчиво стояли над самой рекой, решая, шагнуть им в холодную воду или подождать.
11
Лопари и самотаски — подъемные механизмы для выкатки леса из воды.
Неторопливые, как подобает людям, знающим свое мастерство, рабочие внимательно оглядывали приезжего. Нестеров с таким же любопытством рассматривал их, надеясь увидеть кого-нибудь из своих сверстников, которые, уйдя из деревни на комбинат, стали теперь здесь знатными мастерами.
А людям здесь было чем гордиться! Красногорский комбинат выпускал лучшую в стране бумагу. Книги больших писателей выходили на этой белой, глянцевой, плотной и крепкой бумаге. Снабженцы и представители разных организаций давно уже проторили сюда дороги со всех концов страны, и имена красногорских бумажников с почтением произносятся в дальних местах Союза.