Волшебный корабль
Шрифт:
— А я вот че те скажу, — никак не отставал от него Тэрлок. — Я те просто одно имечко назову… Коли вспомнишь, ты просто мне подмигни, и больше мы о том ни гу-гу… Совсем ни гу-гу!
— Слушай, — бросил ему Брэшен через плечо. — А как насчет того, чтобы заткнуться прямо сейчас и перестать меня скипидарить? Обещаю, что даже фонаря тебе не поставлю.
— Ну вот, — заныл Тэрлок. — Ну рази ж так со старым товарищем разговаривают?…
Он был слишком пьян и уже не понимал по-хорошему. И даже прямые угрозы до него не доходили. А вот для того, чтобы уползти под стол и тихо заснуть, выпил он еще недостаточно. Ну, это Брэшен, положим, мог поправить. Переменив тактику, он повернулся к Тэрлоку. И даже заставил себя улыбнуться:
— А
Физиономия Тэрлока заметно просветлела.
— Ну вот, похоже на дело, — подобрел он. Поднес кружку ко рту и торопливо выхлебал пиво, чтобы должным образом подготовиться к прибытию рома. Утер пасть тыльной стороной ладони и заулыбался Брэшену, демонстрируя гнилые остатки зубов: — То-то мне приблазнилось, будто я тебя сразу узнал, как только ты явился на борт… Ну точно! А сколько лет, сколько зим!.. И правда, сколько? Десять, вот! Помнится, десять лет назад… на «Надежде»… Нет. На «Отчаянии»…
Брэшен отпил из кружки и старательно наморщил лоб.
— Кто, я? Десять лет назад? Не, дружбан, ошибаешься. Десять лет назад я был совсем юнцом. Сопливым юнцом.
— Вот! Вот именно, сопливым юнцом. Я потому сразу-то и засомневался. Тогда у тебя ни усов не было, ни бородки…
— Опять угадал, — согласился Брэшен. Мальчик принес бутылку и два стакана. Брэшен про себя скрипнул зубами, но заплатил за выпивку. Улыбнулся Тэрлоку и локтем отодвинул прочь маленький стакан, предназначавшийся собутыльнику. Ром весело забулькал: Брэшен налил моряку прямо в объемистую пивную кружку. Тэрлок так и засиял. Брэшен плеснул себе чуть-чуть и поднял стакан, произнося тост:
— Пьем за товарищей в плавании, старых и новых.
Выпили. Тэрлок хватанул изрядный глоток, задохнулся и откинулся на скамье, испустив вздох наслаждения. Почесал нос, потом плохо выбритый подбородок… И наставил толстый палец на Брэшена:
— «Дитя ветра», — объявил он. И щербато заулыбался: — Ну что, прав я? А? Прав?…
— В смысле чего? — поинтересовался Брэшен лениво. Он, сощурясь, поглядывал на Тэрлока и медленно потягивал ром. Тэрлок последовал его примеру, отпив еще порцию не меньше первой.
— Да ладно тебе, — пропыхтел он, оторвавшись от кружки. — Ты же был на том корабле, «Дитя ветра», когда мы его брали. Совсем мальчуган, тощенький, что твой прутик, и ты царапался и кусался, когда мы отдирали тебя от снастей… У тебя даже ножика не было, чтобы обороняться, но ты все равно дрался, пока с ног не свалился! Во как оно было!
— «Дитя ветра»?… Не припоминаю, Тэрлок, хоть тресни. — И Брэшен подпустил в голос нотку предостережения: — Ты что, хочешь сказать, что был тогда пиратом? Или мне послышалось?
Но Тэрлок был то ли слишком пьян, то ли слишком глуп, чтобы начать немедленно отпираться. Вместо этого он прыснул хохотом прямо в кружку и долго потом оттирал с лица ром замызганными рукавами.
— Ну да! Точно! А кто не был? Ты кругом-то оглядись, парень!.. Думаешь, в этой таверне сыщется хоть один морячок, который в свое время не пиратствовал помаленьку?… Хрен тебе с маслом!.. — И он наклонился вплотную к Брэшену, внезапно напустив на себя доверительный вид: — Ты и сам быстренько все нужное подписал, когда тебе ножичек к ребрам приставили… — И вновь, как мог, выпрямился: — Вот только имя… Помнится, Брэшеном из Удачного ты себя тогда не называл! — И он поскреб раскрасневшийся нос, мучительно соображая. — Вот ведь память отшибло, никак не вспомню, как же тебя об ту пору кликали… Ну то есть как ты сам себя называл… А вот как мы тебя кликали — помню! — И он снова воздел толстый палец, на сей раз чтобы шутливо погрозить им Брэшену: —
Прямо на последних словах его веки начали опускаться. Он вздохнул, вроде собрался еще что-то сказать, но слышен был только храп.
Брэшен тихо поднялся… Следовало полагать, что товар, купленный сегодня, уже почти погружен на борт. Не составит труда немножко ускорить отплытие… Тэрлок проспится и обнаружит, что корабль ушел без него. Не он будет первым, кто, напившись вдрызг, оказался забытым на берегу… Брэшен сверху вниз посмотрел на храпящего Тэрлока. Со времен «Дитя ветра» тот сильно изменился, и не в лучшую сторону. Время не было к нему милосердно… Брэшен нипочем бы его не узнал, если бы тот первым ему не открылся. Он поднял было бутылку с ромом… но потом в порыве щедрости поставил на место пробку и устроил бутыль у старого пирата под локтем. Если Тэрлок слишком рано проснется — пусть отвлечется на глоточек-другой и тем самым задержится. А если он проснется слишком поздно, быть может, ром утешит его. Брэшен ничего не имел против старого выпивохи. Просто тот заставил его вспоминать времена, о которых он предпочел бы забыть.
«Ласка… — подумал он, выбираясь из таверны наружу, в зябкий туман раннего утра. — Я вам больше не Ласка!» И, как бы для того, чтобы самого себя убедить в этом, он вытащил из кармана палочку циндина и отломил кончик зубами. Сунул за щеку — и от свирепой горечи у него только что слезы из глаз не потекли. Похоже, зелье ему попалось высшей марки, такого доброго и крепкого он еще не пробовал. Между прочим, это был прощальный подарок от пиратов, с которыми они торговались все утро. Достался задаром…
«Нет, я точно больше не Ласка, — с невеселой усмешкой размышлял Брэшен, шагая к причалам и пришвартованному там „Кануну весны“. — Бедному Ласке никогда такого циндина не перепадало…»
Глава 35
Пираты и пленники
— Это же пираты, глупец несчастный! — выкрикнул Кайл, обращаясь к Са'Адару. — Зови своих людей, чтобы дали отпор!.. У нас есть еще шанс улизнуть!.. Пока Уинтроу на руле, Проказница непременно…
— Ага, пираты, — торжествующе кивнул священник. — И на мачте у них флаг Ворона. Это те самые пираты, на которых молится каждый раб в Джамелии и окрест. Они захватывают невольничьи корабли и освобождают рабов. А команды скармливают их же собственным паскудным змеям! — Это последнее он скорее прорычал, что плохо вязалось с восторженной улыбкой у него на лице. — Воистину, Са явил Свое милосердие! — повторил он. И ушел прочь, на шкафут, где уже собирались бывшие невольники. Они указывали друг дружке на флаг Ворона и кричали от радости.
Новость распространилась по кораблю быстрее пожара. Вот «Мариетта» приблизилась вплотную, и были брошены абордажные крючья. Уинтроу ощутил испуг и тревогу Проказницы, когда острые крючья оцарапали палубу и впились в фальшборт…
— Тихо, маленькая, успокойся, — прошептал он уже в который раз. Он сам тревожился и боялся не меньше ее. У них не было команды, чтобы отбиваться от нападающих, — даже если бы у него хватило духу затеять новое кровопролитие. Беспредельная усталость окутывала Уинтроу, словно тяжелое мокрое одеяло. Он держал штурвал, а другой корабль подтягивался все ближе… И вот через борта, словно муравьи из разворошенного муравейника, посыпались пестро одетые моряки. Кто-то на шкафуте уже выкрикивал команды, обращаясь как к своим, так и к рабам. Пираты ринулись вверх по мачтам — причем с быстротой и слаженностью просто непостижимой. Паруса как по волшебству оказались убраны — мгновенно, и притом очень аккуратно. Загремела, вываливаясь наружу, якорная цепь… У того, кто командовал, было столько властности в голосе, что рабы живенько сгрудились в сторонке, более не мешая пиратам управляться на корабле.