Волшебный край короля Оберона (сборник)
Шрифт:
И тут внезапно кто-то позвал его по имени: «Карл Катц!», и эхо разнесло по пещере: «Карл Катц». Он обернулся, но никого не увидел. И тут прямо над ухом у него снова раздалось: «Карл Катц!», и из тёмного угла пещеры вышел гном-паж в красном плаще и островерхой шапочке.
Гном кивнул и поманил Карла за собой. Тот подумал, что неплохо было бы сперва разузнать, кто домогается встречи с ним, и попытался задать вопрос, но гном, не говоря ни слова, только покачал головой и снова поманил его за собой.
Карл поспешил следом и, петляя среди руин, скоро услышал приближающийся шум, похожий на раскаты грома. Шум становился всё громче, пока,
Одежда незнакомцев была Карлу знакома. В церкви городка, куда каждую неделю он ходил на рынок, стоял старый памятник, и древние каменные рыцари на том памятнике были одеты точно так же.
Не говоря ни слова, рыцари медленно и торжественно по очереди сбивали кегли. Самый старый из них поманил молча Карла Катца и жестом велел ему собирать сбитые кегли после каждой попытки и устанавливать их обратно.
Сначала дрожь в коленях мешала Карлу бросать исподтишка взгляды на роскошные старинные одежды и длинные бороды благородных рыцарей, но потом он разглядел, что, отыграв тур, каждый рыцарь возвращался на свой трон и отпивал из наполняемого гномом-пажом кубка что-то, источавшее аромат старого выдержанного вина. Постепенно Карл расхрабрился и жестом показал гному, что и он не прочь отхлебнуть из кубка. Гном поднёс ему кубок с поклоном, и Карл, отпив, решил, что никогда в жизни не пробовал такого вкусного напитка. Сил у него прибавилось, и он стал при первых признаках усталости подзывать жестом друга-гнома, чтобы сделать ещё глоток-другой.
Кто утомился первым – он или рыцари, или хмель овладел им наконец, он не помнил, только оказалось, что проснулся Карл наутро в том же загоне, где оставил накануне коз. Яркое солнце сияло над ним в небесах. Те же увитые плющом стены окружали его, та же зеленая трава стелилась под ногами. Он свистнул собаке, но она не появилась. Коз он тоже не нашёл.
Он опять огляделся и понял, что трава под ногами выше, чем была вчера, а вокруг растут незнакомые деревья, которые он то ли забыл, то ли никогда в жизни не видел. «Так мне и надо! – подумал он. – Спать надо в своей постели!» Постепенно он вспомнил вчерашнюю игру и облизнулся при мысли о дивном вине, которого явно перепил. «Но кто же, – подумал он, – приходил играть в кегли в таком странном месте?» Он поискал проход, в который накануне отправился за козой, но, к его изумлению, проход исчез без следа. Ни единой щели не было в стене – даже крысе не пролезть.
Почесав голову, он обнаружил, что шапка у него дырявая. «Что такое, она ж была куплена на Масленицу!» – воскликнул он. Бросив взгляд на башмаки, которые тоже были почти новыми, когда он накануне выходил в них из дома, Карл Катц понял, что это старьё может совсем развалиться по дороге обратно. Вся его одежда находилась в том же плачевном состоянии. Чем больше он себя оглядывал, тем больше удивлялся, и никак не мог понять, что же произошло.
В конце концов он
«Вот повстречаю соседей, – думал он. – Уж они-то подскажут, куда подевались мои козы». Но он не встретил по пути ни одного знакомого человека! Да и одеты местные жители были по-другому, к тому же они едва понимали его. Каждый встречный на вопрос, не видал ли он коз, таращился на Карла и задумчиво гладил подбородок. Карл прикоснулся к своему подбородку и обнаружил, что борода его отросла на целый фут!
«Мир перевернулся, – решил тут он, – или меня заколдовали!» Но, оглядевшись, он узнал и склоны горы, поросшие густым лесом, и домики с огородами.
Он знал эту деревню! Ещё он услышал, как дети назвали эту деревню прохожему, спросившему у них дорогу. Название тоже было Карлу знакомо.
Встряхнув головой, он отправился к себе домой. Увы – дом выглядел плачевно и явно нуждался в ремонте, окна побиты, дверь висела на одной петле, а во дворе чумазый оборванный ребёнок играл со старой беззубой собакой, которая показалась Карлу смутно знакомой. Но собака зарычала на него, а когда он попытался её подозвать, злобно залаяла.
Карл открыл дверь, но внутри всё было такое унылое и заброшенное, что он вывалился обратно во двор как пьяный и стал громко звать по имени жену и своих детей. Но никто его не услышал, по крайней мере, никто не отозвался.
Вокруг странного человека с длинной седой бородой собрались женщины и дети и накинулись на него с вопросами: «Ты кто такой? Чего тебе надо?» Карлу показалось странным спрашивать про своих жену и детей, стоя на пороге собственного дома. И он решил избавиться от любопытных, назвав имя первого, о ком вспомнил:
– Ганс-кузнец?
Все удивлённо смотрели на него и прищёлкивали языками. Наконец какая-то старуха сказала:
– Семь лет тому преставился!
– А Фриц-портной тогда?
– Упаси Господь его душу! – воскликнула старая карга на костылях. – Десять лет, как похоронили.
Вглядевшись в её лицо, Карл узнал деревенскую сплетницу, но она очень изменилась.
Ему расхотелось расспрашивать этих людей о ком бы то ни было, но тут к нему протиснулась сквозь толпу молодая женщина с младенцем на руках и дочкой лет трёх, державшейся за юбку. Все трое были очень похожи на его собственную жену.
– Как звать тебя? – спросил он диким голосом.
– Лизел!
– А кто твой отец?
– Карл Катц, благослови его небо! – отвечала она. – Несчастный пропал в горах ровно двадцать лет назад. Мы искали его день и ночь. Козы и собака вернулись, но о нашем отце с тех пор никто ничего не слышал. Мне тогда было семь лет.
Больше Карл Катц не мог сдерживаться:
– Я Карл Катц! Я! – закричал он, подхватил младенца с рук дочери и осыпал дитя поцелуями.
Все стояли в оцепенении, не зная, что и сказать. Но тут старый Стропкен, школьный учитель, подковылял поближе и стал пристально вглядываться в его лицо.