Волшебный лес

Бонавири Джузеппе

Узнав о цели нашего путешествия (кстати, Антисфен, боявшийся людей, не хотел, чтобы мы доверялись ему), отшельник сказал, что лучше всего луна видна вон с той горы.

— Я покажу вам дорогу.

— К чему торопиться? — заметил Панеций. — Она же никуда не денется.

Мы полетели туда сразу же, но не торопясь: старик передвигался крайне медленно.

Там, внизу, он рассказывал своим гнусавым голосом, резонировавшим не так, как у нас, о строгой гармонии красок на небосводе

или же занимал нас пустой болтовней и несерьезными рассуждениями.

Я глядел, как он тащится внизу, жалобно кряхтя от каких-то своих болей, опираясь на посох, и думал, что люди, наверно, все же играют второстепенную роль в жизни вселенной.

— Не так ли, Антисфен?

Он летел рядом, внимательно следя за тем, чтобы взмахивать крыльями нечасто и размеренно. Он ответил мне, что отчасти это верно, как верно и то, что все мы живем под знаком бесцельности и ненужности.

— Вот она, вот! — воскликнул Джузеппе, указывая нам на двурогую вершину. — Отсюда ближе всего до луны.

Аполлодор признался мне, что одновременно взволнован и разочарован видом места, куда мы все так долго стремились. Кое-где виднелись деревья, а вообще земля была глинистая и бесплодная.

Устроившись на вершине горы, мы ждали восхода луны. Она не заставит себя ждать, думал я.

Мы сидели среди ветвей низенькой ивы, чуть поодаль расположился старик. Он захватил с собой из дому маленькую цитру и теперь играл и пел один-одинешенек у костра. Поднялся ветер, но, к счастью, не докучный, он не нес с собой скверных запахов или смолистого духа леса.

Аполлодор вспомнил, какие ветры дуют в наших краях: северный ветер, восточный, который свистит меж ветвей, западный и еще совсем легкие ветерки, ласковые и веселые.

Отшельник перестал играть, он глядел то на Аполлодора, то на огонь, полузакрыв глаза и облизывая губы.

— До чего ты чувствительный, приятель, — вздохнул он.

— О, люди, вы строптивы и рождены для злодейства! — воскликнул Антисфен.

Наконец показалась луна — неправдоподобной величины, с сияющими краями. Казалось, расправь крыло — и достанешь до нее.

— Как ты обнаружил это место? — спросил я Джузеппе.

— Я много странствовал, сынок, — отвечал старик.

Луну окружало синеватое кольцо; наверху, с ближней к нам стороны, она была слегка сплющена.

— Луна на ущербе, — заметил Антисфен.

Когда этот светящийся колпак целиком водворился на небосводе, Панеций уставился туда, вертя клювом, рассмотрел лунные рвы, впадины, мелкие отверстия и сказал:

— Чего мы ждем?

Джузеппе воскликнул:

— Что вы делаете? Хотите прогневать богов?

Я вдруг подумал о Тоине, она должна была быть где-то там, на этой огромной белоснежной

равнине; я ждал, не донесется ли оттуда ее голос или хотя бы эхо, по которому я смогу ее узнать. Но не услышал ничего. Однако сам этот мягко льющийся белый свет мог быть знаком присутствия Тоины, она, конечно, ждала меня, но у нее не было средства дать о себе знать.

— Вперед! — крикнул Панеций.

И первым оторвался от земли; сперва он летел прямо, потом витками, но все время держа курс наверх, витки все учащались, казалось, в воздухе плетется живой узор.

— За ним, за ним! — воскликнул Антисфен.

Сверху сочился неясный беловатый свет. Я летел за Панецием — не менее умело, чем он.

Мы потерпели неудачу. Воздуху, в который мы ввинчивались, стало не хватать, мы били крыльями, чувствуя, что силы убывают, а вокруг все слилось, ничего нельзя было различить ни по величине, ни по количеству.

Когда Джузеппе увидел, как мы спускаемся, усталые, с взъерошенными перьями, он улыбнулся и сказал, что не так-то просто следовать путями Господа.

Мы отдохнули в углублении скалы. Старик раздул огонь, он размышлял о чем-то, наморщив лоб. Он хотел сделать так, чтобы огонь возле Антисфена разгорелся поярче, но передумал: все мы летали сейчас вокруг Антисфена, взволнованные нашей неудачей.

Я глядел на луну, такую огромную, заполнявшую все небо, видел скалистые уступы и черные провалы на ней. Она медленно двигалась над нашими головами, и море, бившееся о далекий берег, становилось странно серебристым и неподвижным. Невдалеке возвышались Атласские горы.

— Надо попробовать еще раз, — сказал Панеций.

Я едва взлетел и выше подняться не смог. Антисфен остался сидеть на кусте.

— Незачем туда лететь, — сказал он. — Тоины там нет.

Панецию удалось коснуться лунной поверхности. Мы услышали далекий скребущий звук.

— Что он делает? — удивился старик.

Дятел не мог нас услышать. Он и не смотрел вниз, не вертел шеей и не поворачивался всем телом. Вскоре он весело вернулся к нам, по пути чертя в воздухе зигзаги.

— А вот и я!

И рассказал нам, что луна вовсе не такая, как мы думали: там нет ни гор, ни туфовых скал, ни бесплодных известняковых террас.

— Все не так, друзья мои!

Дальше он сказал, что побывал не внутри непомерно большого камня, а на полке с творогом, маслом, медом и другой сельской едой, чей запах наполнял все углы и закоулки.

— Боже, боже! — восклицал Джузеппе; нос у него сделался пунцовый.

— Не может быть, — сказал Антисфен. — Это здоровенная дыра, и ничего больше.

— Ха-ха-ха! — смеялся Панеций. — Поглядите сами.