Воля (Беглые воротились)
Шрифт:
Горничная принесла Саддукееву воды. Он выпил и стал ходить.
— Подождем еще пока обедать. А после обеда я кинусь узнать, сколько надо предложить советнику Тарханларову; вы же к нему прямо пойдите между тем и, рассказав все дело, просите принять порешение его на себя. На бале в этом саду буду и я. Там придумаем, как сказать все губернатору…
После обеда гость и хозяин не спали. Оба кинулись в разные стороны хлопотать о деле.
Рубашкин воротился первый, и не в духе. Саддукеев прибежал с кипой газет.
— Вот! вот! — говорил он, лихорадочно перебирая листки, —
Рубашкин вскочил. — Как! Две тысячи?
— А вы, ребенок, полагали менее? — спросил Саддукеев, не отрываясь от лампы у стола, за которым он с жадностью перебирал газеты только что привезенной почты.
— Две тысячи! — восклицал Рубашкин. — Да-с, да! Вот именно почему я и хочу, желаю всеми средствами прожить сто лет; и проживу, ей-богу, проживу! Вон, вон, точно: комиссии, комиссии… А, батюшки!.. Шагает! Уж не сбавить ли чего, однако, со ста лет? Вон, о редакционных крестьянских комиссиях наши официалы торжественно выражаются; скоро окончательно пробьется что-то! Ну, а ваш визит к Тарханларову чем кончился?
— Отказал наотрез!
— Отказал? Быть не может!
Саддукеев бросил газеты и, ладонью бережно придерживая их, обратил тусклые, усталые глаза на генерала.
— Отказал… Жена его беременна; не могу, говорит, как бы чего без меня тут не случилось с женою! Это не отец Смарагд.
— А про могущий быть ордер губернатора говорили?
— Говорил. «Не поеду, — сказал он, — хоть бы сам сенат нарядил, — извините; а про дело ваше слышал: точно скверное дело!»
Саддукеев и Рубашкин отправились на дачный бал губернатора, в загородный сад армянина-откупщика Халыбова. Множество экипажей стояло у решетки сада. Ворота и дорожки были освещены фонариками. Гремела музыка. У крыльца на особой эстраде шли танцы. Долго шатались без смысла новые два приятеля в толпе. Губернатор заметил опять звезду на груди Рубашкина и кивнул ему, подзывая его к себе. Рубашкин подошел к нему. «Вывези, Антошка!» — мысленно при этом подумал учитель, вспоминая сенаторского лакея, у которого для генерала была абонирована за полтинник с приличным залогом звезда. Толпа раздвинулась, губернатор прошел в боковую аллею с Рубашкиным.
Они шли и болтали о том о сем.
— Вы здешний помещик? — спросил губернатор, уже едва помнивший вчерашний визит к нему Рубашкина.
— Да-с! Имел бы особое удовольствие вас угостить у себя таким же балом, да со мною длится маленькое комическое дело…
— Какое? — спросил юный степной сатрап, лорнируя в потемках боковой дорожки каких-то полногрудых красавиц. Сатрапом и ханом любил сам себя звать этот губернатор с той поры, как по первом приезде из Петербурга ему удалось здесь принять с восточными утонченностями какое-то важное,
Рубашкин, намеренно хихикая и с приличным юмором, рассказал ему о своем деле, как он получил наследство, как введен был во владение и как одна беспардонная барыня-хуторянка, торгующая скотом, мешает ему поселиться у себя и взяться за хозяйство.
— Что же вы не подадите мне записки? — спросил губернатор, забыв, что по этому делу он сам подписал шесть грозных, но тщетных приказов уездным властям и от самого Рубашкина получил две письменных плачевных жалобы.
— Не стоит! — сказал небрежно Рубашкин, рассеянно освобождая свою руку из-под локтя губернатора и всем оборотом тела спеша вглядеться тоже в каких-то красавиц по дорожке.
— Кто это? — спросил тревожно волокита-хан, и голос его, от чаяния тайной интрижки у постороннего, дрогнул.
— О! прелесть! вы их не знаете! Они из Петербурга…
— Не может быть?
— Ей-ей… три сестры-сироты…
— Так вы мне, однако, подайте записку! — проговорил, уже ничего не соображая, губернатор.
— Не стоит…
— Вы хотите меня обидеть? — шутливо спросил хан, чувствуя между тем потребность кинуться вслед за хвостами особ, похваленных гостем.
— Если вы требуете, извольте… Завтра же. Но с одною оговоркою…
— С какою?
Губернатор, смотря в дальний угол дорожки, начинал терять всякое терпение.
— С тем, чтобы вы исследователем назначили Тарханларова…
— Почему? — спросил губернатор, лорнируя дорожки, но тут же, по чутью, переходя из радушного в подозрительный тон.
— Ему давно хочется побывать у меня в гостях… Я ему красавицу припас.
— Но у него, кажется, жена в родах! что-то он на волокиту не похож, или притворяется? А? что? Кажется, жена его беременна…
— Родила, ваше превосходительство! — кстати вмешался тут Саддукеев, выросший вдруг перед собеседниками, точно из-под земли.
— Чему же вы радуетесь? — спросил губернатор, разглядев впотьмах голову учителя. — Точно вы сами участник в этих родах! А?
Все трое засмеялись. Радуясь своей остроте, губернатор прибавил:
— Если Тарханларов согласится ехать к вам в гости, извольте, я отпускаю его, подавайте только записку: без нее и не приезжайте ко мне, обидчик! Надо же и делами заняться…
Губернатор исчез под липами, а Саддукеев, присев к земле, просто зашипел от радости.
— Браво! склеилось наше дело! Теперь денег надо достать…
— Тут-то опять и беда. У меня ни гроша не осталось от первого приезда в эти места…
Саддукеев посвистал.
— Ничего… пустяки-с… Коли с вами не прихватим в откупу, я извернусь иначе еще для вас. Вы меня извините, другой здесь вам зря сразу не поверил бы! Да у меня уже Смарагд этот такой, видите ли человек, что темного господина никому не похвалит и не привезет… Я его знаю.
Тут же среди танцующих Саддукеев нашел Халыбова, шепнул ему несколько слов и прибавил:
— Я у вас двух сыновей учу, дайте нам взаймы тысячу-другую на месяц. У этого вот господина более двух тысяч десятин незаложенной земли есть… На днях ее получит…