Воля дороже свободы
Шрифт:
Кат нацелил фонарь на вход в подвал. Петер, конечно же, забыл за собой закрыть. Взойдя по отвратительно визгливой лестнице, Кат притворил дверь и убедился, что замок не защёлкнется сам по себе. Постоял на верхней ступеньке, вслушиваясь. Ничего подозрительного. Только стук собственного сердца, только тихое гудение какой-то машины, только сонное дыхание множества людей, сплетающееся в сложный непостоянный ритм.
Затем из темноты внизу раздался невнятный возглас Петера.
«Неужто повезло?» – подумал Кат. Спустившись,
– Нашёл, что ли? – чужой голос, исходивший из собственного рта, вызывал тошноту.
Петер вздрогнул и обернулся.
– Нашёл. Помоги…
Кат посветил фонарём. На верхней полке – вровень с его головой – лежала девушка. Спутанные золотистые волосы, детский овал лица, высокий чистый лоб. Пижама в горошек.
«Это она. Точно она. Та, что шла по аллее».
– Ирма, – сказал Петер. Он завозился, просовывая левую руку девушке под лопатки, при этом одновременно пытаясь правой обхватить её колени – неуклюже и бестолково.
Кат сунул ему свой фонарь, взял Ирму под мышки и потянул с полки. Тут же раздался оглушительный дребезг, будто уронили самовар.
– Там обруч был, – запоздало шепнул Петер. – Я его снял...
Кат скрипнул зубами и взвалил Ирму на плечи.
– Свет ниже держи, – велел он.
Петер старательно направил оба фонаря в пол. Кат развернулся и пошёл к двери. Похоже, грохота упавшего обруча никто не услышал. Им всё ещё везло. Но впереди ждало самое трудное: нужно было выйти наружу и добраться до города. Они не могли путешествовать через Разрыв втроём с Ирмой.
«Да, только в Разрыв-то можно свалить и одному, – подумал Кат. – Атлас у меня есть, все дороги открыты. А пацан пускай выкручивается, как хочет. Обруч он снял, обалдуй. Предупредить об этом мозгов не хватило. Вот сейчас, если сбегутся все, кто тут есть, пусть сам и разбирается. А я – в Китеж, к Аде…»
Они уже дошли до лестницы, и вдруг Петер остановился.
– Демьян, постой. Что с остальными делать будем?
– Ничего, – Кат обнаружил, что впопыхах успел сунуть палицу за пояс. Вынуть её, не уронив Ирму, оказалось непростой задачей.
– Здесь ещё столько человек, – Петер повёл фонарём в сторону стеллажей. – Их надо спасти.
«Долбанулся в край, – Кат почувствовал, что вновь неудержимо заводится. – Совсем ошалел. Всё, хватит. Самое лучшее, что я могу сделать – уйти в Разрыв. Незамедлительно. Девку мы нашли, обманка у этого олуха есть, оружие тоже можно ему оставить. Пусть спасает хоть всех рабов на Вельте. В одиночку».
Палица наконец-то оказалась в руке. Кривясь от тюремной вони, Кат глубоко вдохнул и медленно-медленно выдохнул.
«Последний шанс, – подумал он. – Дам щенку одуматься».
–
– Тут, может, мои друзья! – громко зашептал Петер. – Я не всех ещё видел! А если даже наших здесь нет, всё равно! Это же люди! Их нельзя вот так оставить…
«Не одумался. Ну и ладно. Можно уходить».
Кат с остервенением вытер потный лоб. Хорошо хоть волосы в хвост собрать не забыл, а то мешались бы, как обычно.
«Уйду, а его поймают и уложат на полку. И потом, когда мы с Адой, оба больные, станем медленно подыхать взаперти, я буду знать, что его продали кому-то вроде Килы».
– Петер… – начал он.
– Да? – хрипло отозвался мальчик.
Сверху, из-за двери – был какой-то звук, или померещилось? Кат обернулся и нацелил палицу. Но всё вновь заволокло тишиной.
– Петер, – повторил он, поворачиваясь обратно, – я много видел придурков, но таких, как ты – никогда. Вот представь: поснимаем мы с них обручи. Что дальше?
Черты лица Петера в свете фонаря казались резкими, будто из дерева вырубленными. Было слышно его дыхание – тяжелое, какое бывает при сильной боли.
– Они все без сознания, – продолжал Кат. – Ходить не смогут ещё хрен знает сколько времени. Предлагаешь перетаскать их поодиночке на улицу и ждать, пока очухаются?
Петер закусил губу. В подвале было по-прежнему тихо.
– Мы и так рискуем, – сказал Кат. – И собой рискуем, и всем миром в придачу. Сейчас мы сделаем то, что собирались…
«Сейчас я вернусь домой и пойду к Аде. Один. Наконец-то. И всё будет не как утром, а нормально. Время есть, пока профессор бомбу не собрал. А дух выпью у кого-нибудь на улице. По-любому в городе осталась одна чернь».
–…что собирались, – повторил он с огромным усилием. – Вытащим твою подружку. И отправимся в Рунхольт.
Петер сморщился, как от уксуса.
«Да что я с ним вожусь? Это же мешок с духом, сучок безмозглый. Уговаривать его ещё…»
Во рту набралась горькая слюна. Кат оттянул маску указательным пальцем, сплюнул на пол.
«Врешь. Не возьмёшь».
– А потом, если бомба сработает, я поделюсь с тобой деньгами, какие останутся, – сказал он устало. – Даю слово. Наймёшь где-нибудь таких же дурней, как ты сам. Вернёшься с ними сюда и всех освободишь. Пойдём.
Груз девичьего тела чувствовался всё сильнее: Ирма была хрупкой, но не сказать чтобы невесомой.
Петер по-прежнему не говорил ни слова и не двигался с места.
– Ети твою фамилию, – зарычал Кат. – Идёшь, нет?!
– Да, – сказал Петер. – Да, ты прав. Иду.
Кат поставил ногу на ступеньку и сразу же ослеп от яркого света, который хлынул из распахнувшейся двери.
Вскинул палицу. Не целясь, нажал кнопку.
Молнии прошелестели очередью, вонзились в силуэты наверху.