Воля и власть (Государи московские - 8)

Балашов Дмитрий Михайлович

Склонив голову под притолокой, в покой вступил Юрий. Вскоре воспоследовали и Андрей Можайский с Петром. Василий нынче навык приглашать братьев к совету о делах правления, которые затруднялся решать с боярами без них. В этих советах было нечто интимное, сокровенное, свое, точно в избе, в большой семье крестьянской, решали: когда сеять яровое, да сколь мочно ныне говядины везти на базар, да стоит ли нынче рубить новый овин заместо сгоревшего старого...

Софья всегда злилась, когда он так собирался с братьями, и была права: те, в свою очередь, особенно Юрий,

не жаловали литвинку.

– Ну что?
– вопросил Юрий, входя.
– Витовт еще не затеял на нас новый поход? Нынче рыцари в спину ему не ударят!

С маху сел на лавку. Протянув твердую руку к кувшину, налил себе кисловатой медовухи, отпил, поморщился, утер тыльною стороною ладони усы.

– Что ж ты, Петюха!
– высказал, подымая тяжелые глаза на младшего брата, только что вошедшего в горницу.
– Давно тебе хотел баять о том, да не подходило так-то к случаю! Лысково-то обойти нать было, эдак вот! И прижал бы конницу нехристей к оврагу! А што пешцам забродно в снегу брести, дак то любой дурак смекнет!

– Ладно, братья!
– остановил Василий.
– Опосле драки кулаками махать не след! Вот, чтите грамоту! От Кирилла с Белоозера...

– Он и мне послания пишет!
– усмехнув, высказал Андрей.
– Берег бы смердов от пьянства, то считает главною пагубой, и от судей неправедных: мол, не будет в судах порядни, пойдут лихоимства с поборами, народ сопьется и погибнет Земля!

– В общем прав твой святитель!
– раздумчиво высказал Юрий.
– Не сам ли Господь вручил человеку разум, отличающий его от всех прочих тварей земных? А что теряет пьяница? Разум! Значит, уподобляется зверю! От Бога поступает в лапы Сатаны! А уж коли в державе судьи неправедны суть, то и державе той недолго жить! Поглянь на Византию! Безо взяток там нынче и святителя не поставят на престол! Пока человек верит в себя, пока он способен взять в руки оружие, отдать жизнь за отчий край - и государства стоят! А ежели людина приучишь за кажную мзду в суде платить - ты уж воина, али за защитника державы - не жди! Так-то, други! Видал ты сам-то Кирилла?

– Как же! Мои же вотчины тамо!
– с прежнею усмешкою отозвался Андрей.
– Тверд! Ферапонт от него на иное озеро ушел! Сидит у себя в келье, как медведь, а вся округа к нему ходит на поклон.

– Я слыхал, - перебил Юрий, - у тебя и тут, под Можаем, объявился свой святой?

– Смерд, из вольных!
– неохотно отозвался Андрей, пожав плечами.
– Да какой он святой! Икону нашел, вишь, чудотворящую, и пашню забросил, начал ходить с ней.

– Какая икона-то?
– подал голос Петр.

– Вестимо, Богоматерь! С предстоящими!
– ворчливо отозвался Андрей. Дак за им толпы стали ходить! Сам знашь, и на Москве встречали с крестами!

Василий покривился, промолчав. Он тоже помнил это шествие истеричных баб, кликуш, что падали под ноги иконе, хромых, слепых, убогих, что лезли облобызать образ в чаяньи исцеления.

– Да ведь излечивала!
– продолжил Андрей.
– Сей Лука и терем себе возвел, стойно княжому, и мял как

князь. А еще наповадился медведей у моих ловчих отбирать, и с медведями бороться. Силен был, как бес!

– Ну, и чем окончило?
– Юрий уже слышал эту историю и потому торопил рассказчика. Зато Петр внимал в оба уха.

– Да чем... Терпежу не стало!
– неохотно докончил Андрей.
– Подвели ему мои ловцы особо грозного медведя, ну, тот и поломал мужика, едва выходили потом. Нынче опомнился, богачество свое отверг, монастырь строит.

– Да, бывает и так!
– наставительно изрек Юрий.
– Мужик! Икона была, духовной высоты не было в ем! Святого мужа не было при иконе! А к твоему Кириллу я и сам бы съездил, поклониться ему!

– Что скажете, братья, о послании сем?
– вопросил Василий, возвращая толковню к началу беседы.

– Да што...
– вымолвил Юрий и глянул светлым разбойным взглядом на старшего брата, - как ни обидно за погром Владимира, а может и прав! Предложи Борисовичам что-нибудь лучшее, чем железа да яму, авось и согласят! Не то нам нижегородской смуты не избыть до морковкина заговенья! Меня казанская татарва все боле тревожит! Осильнел город! Не переняли бы у нас волжский путь!

Петр, склонив низко голову, - стыдно было давешнего разгрома! подсказал:

– Борисычей удоволить, и Жукотински князи потишеют! Нету Анфала на их!

– Все сидит в Орде?
– вопросил Юрий.

– Навроде жив!
– возразил Петро. И все задумались: до того дошло, что и вятский разбойник надобен оказался!

– А выкупить?
– подсказал Андрей.

– Я уж прошал! Отказали бесермены!

– Думаю, брат, - перешел на другое Юрий, - Витовт пока ратных действий не начнет, а вот то, что он церковный раздел затеял, это худо!

– Слух есть!
– подтвердил Андрей.

<Этого еще не хватало!>– подумал про себя Василий, но не высказал ничего. О церковном отпадении литовских епископий следовало говорить с Фотием.

– Не начнет Витовт?
– мрачно вопросил Василий, подняв глаза от налитой, но не выпитой чары.

– Не начнет!
– подтвердил Юрий.
– С немцами колгота не окончена ищо, с Ягайлой, бают, новая пря у их, добычу никак не поделят, да и церковный раздел, вишь, затеял! Токмо грозит! Пока токмо грозит!
– уточнил Юрий, уверенный, что рано или поздно схлестнутся с Витовтом, пора придет, и тогда... Ох! Тогда вновь Софьюшка не сотворила бы иньшей беды!

– Словом, езжай!
– подытожил Андрей.
– Досыти нам Едигеевых набегов!

Василий молча кивнул головою: верно, набегов хватило уже досыти, приходило кланяться!

– А к Даниле Борисычу я пошлю!
– присовокупил Юрий.
– Хоть этой беды нам избыть!

Василий поднял голову, оглядел братьев смуро. Была надея, тоненькая ниточка надежды была, что не пошлют в Орду, что отсидится на Москве! Порвалась. Приходило ехать. Да еще и с Фотием баять до отъезда: ежели западные епископии отпадут, то латины и вовсе учинят разор русскому православию!