Воля к смыслу
Шрифт:
Немного позже ей приснился другой сон: «Мое лицо было повернуто к свету. За мной — глубокий провал в темноту. Оттуда веяло леденящим ветром. Я не боялась, потому что чувствовала, что принадлежу Богу. Возникло удивительное чувство радости, смирения, любви, защищенности. Я ожидала сильных страданий, но со мною был Бог. Я отдалась религиозному чувству так, как никогда раньше; это было определенное, защищающее и очевидное единение с Богом. Находясь в таком состоянии, невозможно испытывать сомнения! Быть в Боге...» Далее, в этом сне: «Женщина сказала мне: «Вы такая грязная, это неудивительно после такой долгой поездки». А я ответила: «Да, но мне еще делали операцию». (Операция относилась к угрозе целостности ее жизни, о которой мы уже говорили.)
Следующая запись, сделанная пациенткой в дневнике, не связана с сознательным анализом, но относится к теме данного сновидения: «Я должна начать с начала, но я не знаю ни одной молитвы. Я забыла все обряды, у меня нет церкви, чтобы преклонить колени... Но я обязана верить в Бога».
И в конце: «Я спасена, как в чудесной сказке. Лечение вернуло мне способность рисовать. И я могу снова молиться! Молюсь глубоко и взволнованно, как никогда не молилась. Это благодать. Достойна ли я ее?»
Мы уже рассмотрели то, как взаимосвязаны между собой предвосхищающее сновидение и последующий жизненный опыт, теперь мы рассмотрим, как содержание последнего сновидения стало реализовываться в ее жизни наяву. Пациентка по-прежнему боролась за чистоту своего опыта: «Не слишком ли легкий путь я выбираю? Смею ли я верить? На самом деле я не могу сказать, что нашла наконец смысл». Но на той же странице она написала: «То блаженство, которое я испытываю во сне уже в течение нескольких дней, я чувствую наяву. Теперь это случилось... Пребываю в Боге. Теперь все имеет смысл!»
Таким образом, лечение, говоря словами пациентки, освободило ее «от всего, от чего должно было освободить». Вскоре она научилась находить свой путь и идти по нему самостоятельно. Это также отразилось в очередном сновидении: «Ночь. Я вручила мужчине письмо, на котором был написан адрес. Я должна была сопровождать его, так как мы договорились об этом.
Вначале мне было трудно, затем стало легче. В конце концов, мужчина исчез. (Это, конечно, означает завершение терапии.) Вначале мне было страшно, но затем я стала очень спокойной, подумала: почему я беспокоюсь? Я знаю адрес. Я могу в одиночку найти путь сквозь тьму».
Через некоторое время оказалось, что пациентка вновь не испытывает удовлетворения ни этими улучшениями, ни собой: «За прошедшие месяцы я испытывала сильнейшее желание уйти, так сказать, в монастырь — быть одной, рисовать, принимать вещи такими, какие они есть. Теперь я вижу, что это невозможно». «Почему я не могу сдаться?» — спрашивала она. И сама себе отвечала: «Я одновременно жажду этого и боюсь». Она даже высказывает подозрение, что у нее не настоящий религиозный опыт и что она не достаточно искренна: «Как отличить истину от лжи? Не является ли мой Бог всего лишь возрастным симптомом? Может быть, я изобрела его, чтобы не искать Его? Я не сомневаюсь в том, что Бог существует, тем не менее я сомневаюсь в своей вере. Я скрываюсь от Бога в интимное богоотношение».
«Бог здесь. Я знаю это. Бог — за стеной толщиной в бумажный лист, но она непроницаема для меня. Я пытаюсь снова и снова, пытаюсь по-настоящему, но могу проникнуть сквозь стену только в своих сновидениях. Но стоит мне проснуться — и я снова не могу сделать это». Вот одно из ее сновидений: «На вершине горы стоит готический собор. Очень приятные колонны... Я упала на скалистую землю, и мне стало мягко и тепло... Я стала молиться... Все исчезло... остались только колонны. Пришла мысль: Бог должен быть здесь,
Однажды пациентка почувствовала себя совершенно здоровой. «О, это истерия, это чувство близости к Богу, это безусловное приятие и в то же время эта спокойная расчетливость в отношении того, что надо делать. Это не моя заслуга, мне нет доверия, но я удивлена и благодарна. На самом деле я не знаю, что произошло со мной сегодня ночью. Я могу только верить, что это было что-то удивительное. Это переживание по-прежнему со мной, но я все еще не могу его выразить».
Эти состояния повторялись. «Это как болезненный приступ. Я чувствую, что умру здесь и сейчас, но это не страшит меня; напротив, это было бы прекрасно. Чрезвычайно сильные, невыразимо прекрасные ощущения... Долгие часы состояния Света, как будто Бог вобрал меня в себя... чувство единения с Богом. Бытие один-на-один со всеми вещами и с Богом. Все, что я вижу, есть я сама; все, до чего я дотрагиваюсь, — это я... На одной волне со всеми линиями и цветами... Контакт с предметами... Все земное бытие течет через меня к Богу; сейчас я проводник». Что-то она воспринимает как «часть Бога, вдруг ставшую прозрачной». Она говорит о Присутствии и о себе самой: «Я в контакте...» Кроме этого, она «светится от величайшей ясности». «Это начало сумасшествия... И что с того? Если это сумасшествие, значит, я хочу его навсегда... потому что в таком случае истина — в сумасшествии, и я предпочту его нормальности».
Затем кризис: «Я чувствую тупость, пустоту». После всех возвышенных переживаний это тем более мучительно. Однажды она сама назвала происходящее самонаказанием, так как не «заслужила такого счастья». Ее переживания настолько исчерпывающи, что и жизнь ее кажется завершенной: «Во мне нарастает чувство, что жизнь моя уже закончилась, что я вряд ли смогу идти дальше, что мне не хватает только смерти. Ничто не радует меня, и я хочу лишь одного — повторения тех экстатических состояний и ничего больше. Для меня это форма наркотической зависимости. Я жалкая и ничтожная по сравнению с благодатью, я день и ночь думаю о том, как стать лучше, но это может оказаться глупой гордыней. Я очень боюсь пустоты, и это несмотря на то что должна, как я теперь знаю, принимать все безусловно и целиком».
В конце концов, победили радостные переживания и активная жизнедеятельность: «Это моя первая весна в Боге. До сих пор я была глухой и слепой». Теперь «все освещается Богом», и пациентка обрела способность «чувствовать Бога. Это некое шестое чувство: чувство Бога — это нечто подобное слуху или зрению. Для него не существует имени. Это терапия привела меня к Богу. Нет больше бездны, бытие-в-Боге защищает меня, и я не могу упасть. Жизнь снова удивительна, богата и полна возможностями. С божьей помощью можно перенести все, что угодно, найти смысл во всем. Мне кажется, я знаю, что должна делать: прео,разить свою повседневную жизнь любовью к Богу».
ЛЕЧЕНИЕ МЕТОДОМ ПАРАДОКСАЛЬНОЙ ИНТЕНЦИИ Ганс О. Герц
Лечение пациентов, страдающих фобиями и навязчивыми состояниями, всегда представляло собой наиболее сложную задачу даже для опытного психиатра. Психоаналитическая теория и «глубинная психология» этих невротических состояний очень интересны, но слишком часто они приносят пациенту мало пользы. Много раз я пытался — как и многие другие психиатры без особого успеха — лечить таких пациентов психоаналитически ориентированной психотерапией. Мы, стараясь применять психоаналитические понятия и теории, потратили годы, анализируя конфликты бессознательного пациентов. Когда улучшений не происходило, разочарованный психиатр вынужден был раз за разом приписывать пациенту сопротивление, чтобы объяснить причину сохранения невротических симптомов или называть пациента «шизофреником», и, целиком перекладывая, таким образом, ответственность на него за неудачное лечение, облегчать этим свою душу, как происходило в тех случаях, о которых я хотел бы рассказать.