Воля вольная
Шрифт:
— Так, сейчас садимся выше них, Лукашов — старший, Бобович и Дима Остолоп, зайдёте сверху аккуратно. Мы здесь повисим! Если что — море огня! Мы поддержим!
Вертолет завис, коснувшись одним колесом склона, бойцы выпрыгнули, и когда уже набирали высоту, Шумаков узнал:
— Это Семихватский… капитан Семихватский. Он в гражданском! — Он тыкал пальцем в иллюминатор. — Первый стоит с автоматом.
— Так! Понял! Нашелся, а с ним кто? Вот эти, что руками машут?
— Не знаю…
Мирон повернулся в кабину:
— Это
Сели, вертолет чуть только сбавил обороты. Семихватский стоял, нагнув голову от ветра. Студенты отвернулись, обхватив руками рюкзаки. Бойцы как раз подтянулись, сняли с Семихватского автомат, обстучали у всех карманы. Дверь открылась, вышли Мирон и Хапа. Хапа сразу пошел в сторону, из-под винтов, настраивая спутниковый телефон.
— Капитан Семихватский? Отойдем! — кивнул Мирон в сторону.
Они отошли и о чем-то говорили. Мирон время от времени вальяжно раскидывал руки, как будто не понимал что-то… казалось, он отчитывает неумного парнишку. Семихватский, однако, стоял спокойно, отвечал что-то односложно и смотрел на Мирона прямо. Это Мирона злило, он явно лишнего махал руками. Вернулись. Лица жесткие.
— Кто такие? Документы? — Мирон, расставив ноги, встал напротив студентов.
— Они со мной, я же сказал, — повернулся к нему Семихватский.
— Сейчас я задаю вопросы, капитан, обосрался, стой тихо! Документы!
Андрей с Семеном достали паспорта. Мирон, не заглянув в них, передал бойцу.
— Да, брат, херово дело… — обратился снова к Семихватскому. — Отдайте капитану оружие! — повернулся к Бобовичу.
— А я прошу прощения… — начал Семен почти уверенным голосом и тут же жестко получив в сплетение, свалился задыхаясь.
Над ним стоял прапорщик Лукашов. По его напряженному лицу плавала улыбка.
— Ты чего делаешь?! — Рванул его за плечо и ворот капитан Семихватский.
Ткань, липучки на бронежилете затрещали, но Семихватский с выломленной наверх рукой уже лежал на снегу. Сработали, как часы. Два ствола упирались в бок и в грудь капитана Семихватского. Дима Остолоп целился глуповатыми мохнатыми бровями через прицел, Бобович громко щелкнул предохранителем. Прапор Лукашов, наступив коленом на могучую спину Семихватского, держал руку капитана на изломе. Кровь прапора неровно растеклась в скулы и в виски. Глаза помутнели от вскипевшей ярости.
— Вставай, капитан! — Взял на себя дело Мирон. — Лукан, отпусти!
Семихватский поднялся. Лицо бледное, ссадина на щеке, сплюнул кровью. Глаза прищурил…
— Извиняй ребят, капитан, привычка у них! Все время ж в работе! Давайте в машину! — Мирон повернулся к студентам. — В самый зад грузитесь!
Бойцы заходили в вертолет. Андрей цапнул в охапку свой рюкзак, потянулся за рюкзаком Семена.
— Ничего, не суетись, подполковник… — сказал Семихватский хрипло, надел автомат на плечо и не двигался с места.
— Не
— Сами доберемся, — сказал Семихватский твердо.
Андрей посмотрел на него удивленно, а Семен, отвернувшись, сел на свой рюкзак. Мирон качнул головой и, крикнув Хапу, который, размахивая руками, орал что-то по телефону, пошел в вертушку. Андрей обреченно глядел на закрывающуюся дверь и винты, набирающие обороты. Присел к Семену, тот с бледным несчастным лицом все не мог хорошо вздохнуть. Семихватский стоял, глядя себе на ноги. Потом поднял спокойный, чуть прищуренный взгляд вслед удаляющейся вертушке. Прикушенная нижняя губа посинела и раздувалась на глазах.
— Машина! — заорал Хапа, врываясь через голову Мирона в кабину летчиков. — Разворачивайся, справа осталась!
Он вернулся в салон, схватил свой бронежилет, лежащий на лавке, нацепил и застегнул:
— Приготовились! Воевать будем! Бобович, Остолоп, отставить жрать…
Бойцы, вскрывшие было банку тушенки, застегнулись и приникли к иллюминаторам. Автоматы стояли между ног. Вертолет заложил крутой вираж и зашел сзади «Урала», тот, гребя перед собой снег, полз в гору на пониженной, черный выхлоп за ним тянулся.
— Что у него в кузове? — спросил Мирон Шумакова.
— Не знаю, «Буран», что ли…
— Белый?!
Шумаков пожал плечами. Летчик завис сзади и сбоку, повернулся к Мирону:
— Тут нигде близко не сядем, лес высокий…
Мирон обернулся к Шумаку:
— Чья машина? Кобяков там может быть?
— Это они завозили Москвича. Не знаю, может, и он!
— Игорек, — положил Мирон руку на плечо командира, — засади-ка килограммчик помидоров у них перед мордой, посмотрим, кто тут катается. Да аккуратно! Если ответят, накрываем. Все готовы? — повернулся в салон.
— Вперед!
Загрохотал крупнокалиберный пулемет, и дорога перед «Уралом» «ожила». Машина остановилась. С одной стороны выпрыгнул в снег и отбежал в сторону Поваренок, с другой дядь Саша встал на подножку и задрал голову. Студент слез с карабином в руках и глядел вверх.
— Он есть? — быстро спросил Мирон.
— Нет, — качал головой Шумак, — это все мужики…
— Я вижу, что мужики, кто такие?
— Ну эти и Студент… Звягин Шура, я рассказывал, который людей подговаривал….
— Понятно, они от Кобяка могут ехать, метнемся быстро, если что, за полчаса эти никуда не денутся! Так, Хапа?
— Поперли! — Хапа уверенно качнул головой.
Вертолет развернулся и пошел по следу «Урала».
Сели на другой стороне реки и стали широко окружать избушку, где накануне выпивали мужики. Балабан, услышав шум вертолета, вышел на свой пенек, закурил и спокойно наблюдал, как между деревьями мелькали бойцы и сжималось кольцо. Машина снова поднялась в воздух и висела чуть в стороне. Все было знакомо.