Волжские сказки
Шрифт:
И припустился по хитрой дорожке. Тут словчит кочку перепрыгнуть, там смудрит поворот срезать, здесь не на горку, а под горку сноровит. Шёл так, шёл, на болото наткнулся. Не переехать, не перейти, не переползти.
Заскучал Ерёмушка, да как шёл, так и вернулся налегке домой. Стал думать да гадать, по какой дорожке путь продолжать. Думал-думал, голову опустил. Дорожка-то осталась одна: трудная. Гадай, не гадай, а по этой дорожке ступай!
Шагнул Ерёмушка на трудную дорожку — охнул: здесь бугор, тут болото, там овраг! А повидать Катю-Катюшу
Поднабрался храбрости Ерёмушка, за лопату взялся. Скоро, нет ли бугор срыл, землю в овраг скинул, платину сделал. А там, где бугор был, поле пшеницей засеял.
От оврага к болоту пошёл — канаву прорыл, из болота воду в овраг спустил. В пруду рыбу развёл, на болоте траву посеял.
Распрямился Ерёмушка посмотреть, далеко ли ещё до села Катюшина осталось, а оно тут, рядышком. И Катя-Катюша на крылечке своего дома стоит да и ласково так говорит:
— Заходи, Еремеюшка, отдохни с устатку, а я корову на твоём лугу попасу, молоком тебя угощу. Пшеницу скошу, муки намелю. В озере рыбы наловлю, пироги рыбные затею.
Вот тебе и трудная дорога! Ищешь одно — найдешь вдесятеро.
Мороз и Зима
После свадьбы Мороз и Зима не жалели ни сил, ни времени, дружно построили ледяной терем, сугробом пышным его прикрыли, украсили весёлыми гирляндами снежинок, ледяными цветами. Комнаты столами, шкафами, лавками забили, шкафы — хрустальными блюдами, серебряными ковшами, тяжёлые поставцы кружками и чашками набили. Богатому терему и богатые наряды! Недоедали, недосыпали — шубы серебряные, ожерелья жемчужные, подвески алмазные приобретали.
А когда всё сделали, оглянулись — ни детей, ни знакомых, ни друзей. Не на кого посмотреть, не с кем словом перемолвиться, некуда сходить. Скучно стало, друг на друга уставились: кто это? Зачем в тереме?
Посмотрел Мороз на Зиму пасмурным днём, сказал с досадой:
— Вырядилась! Я трудился, спину ломал, а на неё любо-дорого поглядеть! Кофта не кофта, платье не платье, шуба не шуба, кругом узорочье алмазное!
Посмотрела Зима на Мороз тучей, охнула:
— Расселся! Я трудилась, руки ломала, а он знай себе стены подпирает!
— Это ты-то работала? — вскипел Мороз бураном. — Убиралась бы подобру — поздорову!
— Уж не ты ли работал? — вскинулась Зима вьюгой. — Убирался бы сам подобру-поздорову!
— И уйду! — рассвирепел Мороз январём. — Только всё своё заберу!
— И уйду, — заметелила Зима февралём. — Только всё своё заберу!
Ну а когда всё врозь — не удержится в стене и гвоздь.
Не стало ни ледяного терема, ни сугроба пышного, ни весёлых снежинок, ни ледяных цветов, ни узорочья хрустального.
Не стало ни самой Зимы, ни самого Мороза.
На просторе в драной шубёнке, в рваных галошах Март стал попрыгивать по мокрым сугробцам, пощёлкивать ледяными стекляшками — Весну, озорник, вышел встречать.
Лисичка и зайчонок
Мела
Разгорелись глаза у лисички на зайчонка, впору бы и через плетень, да народу на огороде много. Как бы хвостик не оттоптали, как бы лапки не помяли, как бы шубку не сняли!
Осердилась лисичка на такую незадачу, сунула нос в дырку плетня, раздосадовалась:
— И что это ты, зайчонок, такой мягонький, пухленький, лопоухенький, с неотёсанными связался? Ежище того и гляди глазоньки выколет, козлище того и гляди бочок своими рогами проткнёт! А вот меня бы тебе в друзья в самый раз! Я бы тебя мягонькими лапками приласкала — приголубила, пушистым хвостиком позабавила, шубкой тепленькой бы прикрыла!
Зайчонок уши развесил, шажок к плетню да ещё шажок. Охота подробности узнать. А лисичка усы распушила, хвостиком постукивает, от нетерпения подскакивает. И вдруг перед носом — иголки ёжика, рога козлёнка.
Лисичка охнула — ахнула и от плетня её будто ветром сдуло. Опамятовалась в ельничке, тявкнула сердито:
— Вот нахалы! И не продавала, а по шубу наладились! На всех-то где напастись?
Лошадь и слепень
Приспособился слепень на хребте лошади столоваться. Слепень трудится, а лошадь места себе не найдёт.
Не выдержала лошадь и давай по земле кататься. Поломала слепню крылья-ноги, скакнула, побежала пастись налегке.
Слепень очнулся, закряхтел:
— А ещё говорят, на чужом хребте легко заработать!
Иван и Степан
У Ивана и Степана в проулке между домов колодец был. Иван выкопал, а Степан воду на огород выцеживал.
Однажды утром пришёл Иван с ведёрками, попробовал воды из колодца достать, а там ни капли нет.
— Так, — сказал Иван, — схожу на речку — принесу по ведру воды себе и Степану. Пока суд да дело, а умыться да попить надо.
Ушёл Иван на речку, проснулся Степан, воды было из колодца почерпнуть — нет воды!
— Ну, сработал этот Иван! — расстроился Степан. — Не мог уж поглубже колодец выкопать. Теперь вот вози воду из речки, конягу труди, телегу ломай. А они не чужие, кровные!
Запряг Степан конягу, наладил телегу с бочкой, запылил к речке. Обогнал Ивана, волос дыбом: чуть Иван своими вёдрами первым воду не замутил. Остановился Степан, съязвил:
— Ранний петушок чистенькую водичку на гребешок?
— Ну, зачем одному, — отозвался Иван — и на твою долю ведёрко прихватил.
— И принесёшь?
— И принесу. Мне и одного ведра за глаза хватит.
Дёрнул плечом Степан, никак этого Ивана не переговоришь, стегнул конягу, в пыли исчез.
Переждал Иван, пока пыль уляжется, потихоньку, полегоньку добрался до речки, а к ней не подойдёшь — Степан телегой тропку перегородил, высказывается: