Волжские сказки
Шрифт:
— Оказия! Ведёрко забыл! Не зальёшь бочку? За ведром неохота конягу гонять. Да вдруг ещё запалится?
— Залью, — оглядел Иван здоровенную бочку, — к вечеру как раз и справлюсь.
— К вечеру? — поперхнулся Степан. — Да к вечеру вся капуста изжарится! Не огород нынче, а сковородка!
— Можно бы и пораньше, — согласился Иван, — да одному как же? Кабы и ты воду таскал — к завтраку управились бы.
Что делать Степану? Не пропадать же капусте!
А вечером позвал Иван Степана, лопату дал, объяснил:
— Коняга у
Что делать Степану? Не пропадать же коняге и телеге!
На другой день позвал Иван Степана, сказал:
— Помоги, сосед, огород убрать. А то надорвусь, кого позовёшь? Без помощи сам пропадёшь.
Что делать Степану? Не пропадать же самому!
Безрыбья уха
Пришел рыбак на речку, огляделся, подумал: «Пожалуй, надо бы дровишек для костерка запасти. Вдруг только к вечеру наловлю рыбки, как тогда в темноте дровишки искать?»
На совесть рыбак старался. Искал сучья самые сухие. Весь перелесок облазил, а нашёл. Принёс, подумал: «Надо и порубить. В темноте какая рубка?»
На совесть рыбак дровишки рубил. Полешко к полешку, сучок к сучку, щепочку к щепочке. Нарубил, подумал: «Пожалуй, надо и костерок соорудить. В темноте-то где его соорудишь?» И принялся складывать костерок.
На совесть рыбак укладывал костерок. Бересту к бересте, щепочку к щепочке, полешко к полешку. Уложил, подумал: «Надо бы в котелок водицы набрать, котелок подвесить над костром. В темноте-то где чистой водицы найдёшь?»
На совесть рыбак искал воду. К дальнему лесному родничку не поленился сходить. Водицы принёс, котелок повесил, подумал: «Пока ещё светло, надо водицу слить, картошечкой, лавровым листиком, перчиком заправить. А то в темноте разве сумеешь всё как следует сделать?»
На совесть рыбак заправил водицу. И как раз вовремя! Ночь опустилась. Обрадовался рыбак, что всё до темноты сделал, разжёг костерок. А уж если разжёг, то и в котелке помешивать надо! Помешивал-помешивал да так и сварил супчик. За день-то измотался, проголодался, не утерпел — попробовал. Ох ты! Супчик двойной ухой показался.
— Смотри-ка ты! — удивился рыбак. — Оказывается, и без рыбы ушица бывает в самый раз.
Детки и табуретки
Жил да был мужичок Табуреткин, а при нём три сынка. Как-то позвал мужичок Табуреткин сынков, сказал:
— Хватит гулять-погуливать, детки, пора вам сделать табуретки! Посмотрим, кто из вас мастак, а кто и вовсе так.
Мужичок Табуреткин созвал соседей, чтобы оценили труд сынков, а детки принялись сбивать табуретки.
Младшенький посмотрел на мужичка Табуреткина, подумал: «Пока суд да дело, и ноги у отца затекут». Стукнул, брякнул — и сбил для отца обыкновенную табуретку.
Уселся мужичок Табуреткин поудобнее на табуретку,
А младшенький поглядел на соседей, пожалел: «Сколько времени пройдёт, пока табуретки-то сделаем! А ноги не казённые». И всем сделал по табуретке, вежливо усадил, в сторонку отошёл, чтобы старшим не мешать.
Средненький сынок глядь налево, глядь направо, сообразил: «Будут табуретки-лавочки для подружки Клавочки!» Да из поленьев такую табуретину отгрохал, ух ты! И в глаза поленом бьёт, и занозина глаза дерёт. И пошёл о поленьях и занозине разговор то врастяжку, то вперебор. Языком-то на табуретину не садиться, гляди, не занозится. А средненький козыряет:
— Наша забирает!
Старшенький сынок прикинул: «В том сила, чтоб в глаза бревном била! Вот разгорится сыр-бор, вот пойдёт на всю Ивановскую разговор!» И в два счёта из брёвен такую табуретищу отмахал, что у поглядчиков и глаза на лоб. Дивуются, наперебой голосят:
— Вот это труд! Хоть на такой табуретине и не сидеть, зато уж есть на что поглядеть!
Тут и старшенький в барабан бьёт:
— Не ваша, моя берёт!
Старшеньким — слава, а младшенькому чего?
Покосился мужичок Табуреткин на младшенького, а про младшенького поглядчики — ни словечка.
Да и о чём говорить, когда табуреток не видать? Сидят на них.
Попробовала лиса ухи
На берегу реки варил медведь уху. Лиса подобралась к медведю и носом ширк-ширк! А из котелка такой соблазнительный парок — в глазах так и замелькали жирные карасики, сладкие ершишки, сочные окуньки.
Лиса хвостом верть-верть и тоненько проскулила:
— Потап Потапыч, дай капелюшечку понюхать!
— А понюхай, — буркнул медведь. — Не жалко.
И с половника каплю ухи лисе на язык.
— Ничего ушка, — пропела лиса и придвинулась к медведю. Попритчилось, медведь — мужик простой, можно обвести вокруг хвоста. Поджалась, протянула:
— Дал бы, Потапыч, ложку, а то вроде бы и не распробовала, какова ушка.
— А попробуй, — буркнул медведь.
Зачерпнул ложку ухи, подает лисе.
— Подходящая ушка, — прищелкнула лиса языком. — Дай-ка, Потап, половник, я ещё разок попробую, какова ушка.
— А попробуй, — буркнул медведь.
Зачерпнул половник ухи, подает лисе.
— Хороша ушка! — зажмурилась лиса. — Дай-ка, Потапка, котелок, я не раскушала, какова ушка.
— А раскушай, — буркнул медведь. Снял с костра котелок, подаёт лисе.
— Преотличная ушка! — мотнула лиса головой. — В повара, что ли тебя, безголовый, взять? Пойду поразмыслю на досуге.
— Погоди, — буркнул медведь, — дай-ка я тебе, умница, спину поглажу.
— А погладь, — пискнула лиса, потому как увидела — деваться ей некуда. Погладил медведь лисе спину, буркнул:
— Ничего мех. Дай-ка я тебе, разумница, и бока поглажу.