Воображаемые жизниСобрание сочинений. Том III
Шрифт:
Катерина носила суровую кофточку и зеленую юбку. Она сходила с ума по нарядам и больше всего ненавидела шапочку, отличавшую девушек не из благородных фамилий. Она любила также тестоны [6] , экю серебряные, но всего больше золотые.
Это заставило ее сойтись с Казеном Шолэ, тюремным смотрителем из Шатлэ. Впрочем, от своей должности он получал мало монет. Часто она ужинала с ним вместе в трактире «Лошака» против церкви отцов-матуринов, а после ужина Казен Шолэ отправлялся ловить куриц по парижским рвам. Он проносил их под своим большим плащом и выгодно сбывал Машекру, вдове Арнуля, красивой торговке птицей у ворот Малого Шатлэ.
6
Тестон — серебряная
Скоро Катерина бросила ремесло кружевницы: старая женщина с красным носом уже гнила на кладбище Невинных.
Казен Шолэ подыскал для подруги низенькую комнатку около Трех Дев и навещал ее по вечерам. Он не мешал ей показываться у окна с подведенными углем глазами и щеками, намазанными свинцовыми белилами.
Все горшки, чашки и фруктовые тарелки, на которых Катерина подавала есть и пить всякому, кто хорошо платил, были украдены в «Лебеде» или в гостинице «Оловянное блюдо». В один прекрасный день Казен Шолэ исчез, заложив у Трех прачек платье и пояс Катерины. Его приятели рассказали кружевнице, что его по приказанию прево секли, разложив на тележном кузове, и выгнали из Парижа через Бодуайерские ворота. Они больше не видались. Оставшись одна и не имея охоты зарабатывать деньги трудом, она сделалась уличной женщиной, живущей где придется.
Сперва она поджидала у дверей трактиров, и ее знакомые уводили ее за стены около Шатлэ или против Новарской коллегии. Когда начались холода, одна сострадательная старуха пристроила ее в бани, где хозяйка дала ей пристанище. Она стала жить в каменной комнате, устланной зеленым камышом. За ней осталось прозвище «Катернна-кружевница», хотя она больше не плела кружев. Иногда ей давали свободу пройтись по улицам с тем, чтобы она вернулась к тому часу, когда народ обыкновенно идет в баню.
Катерина бродила перед лавками перчаточницы и шляпочницы и много раз подолгу с завистью смотрела на цветущее лицо колбасницы, смеявшейся среди свиных туш. Потом она возвращалась в бани, которые хозяйка освещала в сумерки сальными свечами; они горели красноватым светом и грузно таяли за закоптелыми стеклами.
Наконец, Катерине надоело жить взаперти в четырех стенах. Она сбежала на большие дороги.
С тех пор она не была больше ни парижанкой, ни кружевницей; она стала одной из тех, что бродят в окрестностях французских городов, сидят на могильных камнях и доставляют удовольствие прохожим. У этих женщин нет другого имени, кроме того, что дается им, глядя по внешности, и Катерина получила прозвище «Морда». Блуждая по полям, она караулила вечерами на закраинах дорог, и ее набеленное лицо мелькало вдоль плетней между тутовыми деревьями. «Морда» привыкла терпеть по ночам страх среди мертвых, когда ноги дрожат, задевая могилы.
Не было у ней ни тестонов, ни серебряных, ни золотых экю. Она жила в бедности, хлебом, сыром и кружкой воды. И любовники ее были такие же жалкие; они издали зазывали ее: «Морда, Морда!» и она любила их.
Больше всего тосковала она, слушая колокола церквей и часовен: «Морде» вспоминались июньские ночи, когда она сидела на скамейке церковного портика. В то время она завидовала нарядам благородных девиц; теперь для нее не существовало ни простой шапочки, ни дворянской шляпы. С непокрытой головой она дожидалась заработка, опершись на жесткую плиту. Ночью, на кладбище, среди жирной грязи, куда уходили ноги, она грустила о красноватом свете сальных свеч в банях и о зеленом камыше в ее квадратной комнате.
Однажды ночью какой-то гуляка, выдававший себя за военного, перерезал «Морде» горло, чтобы взять ее пояс.
Но там он не нашел кошелька.
АЛЕН МИЛЫЙ
Солдат
С двенадцати лет он служил у короля Карла VII в стрелках, быв похищен военными людьми в равнинной стране Нормандии. Вот как случилось это похищение. Когда
Он переходил из Бордо в Ангулем, из Пуату в Бурж; он видел Сен-Пурсен, где находился король, был в пределах Лотарингии, доходил до Туля, потом воротился в Пикардию, вступил во Фландрию, миновал Сен-Кентен, повернул в Нормандию и, таким образом, к двадцати трем годам обошел со своим отрядом всю Францию; он познакомился с англичанином Джоном по прозвищу «Толстая курица», который приучал его клясться «Годдем» [7] , с Шикерелло из Ломбардии, от которого узнал, как лечить Антонов огонь, и с молодою Идрой из Лана, научившей его расстегиваться, где нужно.
7
От англ. God damn — «проклятие».
В Понто-де-Мер его товарищ Бернар Англад убедил его бросить королевскую службу, уверив, что они оба проживут превосходно, надувая простаков поддельными костями, так называемыми «гурдами». Они так и сделали, не снимая, однако, формы.
Игра в карты шла на опушке леса, у стен кладбища, на украденном барабане. Один негодный консисторский служитель, Петр Ампоньяр, заставил показать ему все тонкости игры, а после сказал, что им не миновать ареста; тогда им следует упорно клясться, что они клирики, чтоб избежать людей короля и добиться над собой церковного суда; для этого нужно заранее остричь себе наголо темя и быстро сбросить в случае надобности вырезные воротники и цветные нарукавники. Он сам простриг им тонзуру освященными ножницами и заставил пробормотать семь Псалмов и стих «Dominus pars» [8] . Потом они разошлись, каждый в свою сторону: Бернар с Бьетрикс, органисткой, а Ален с Лоренеттой, продавщицей свеч.
8
«Господь есть часть…» (лат.). Пс. 15/16:5.
Лоренетте хотелось платья из зеленого сукна; Ален наметил таверну «Белого коня» в Лизье, где он выпил кружку вина. Ночью, вернувшись в сад, он пробил в стене своим дротом отверстие и проник в залу, где нашел семь оловянных чаш, красную шапочку и золотое кольцо. Жакэ Большой, лоскутник из Лизье, охотно обменял их на платье, какого желала Лоренетта.
В Байё Лоренетта жила в маленьком крашеном домике, где, как говорили, были женские бани, но хозяйка этих бань только расхохоталась, когда Ален хотел взять ее назад. Она проводила его до дверей со свечою в одной руке и здоровым камнем в другой, спрашивая, не хочет ли он, чтобы она натерла ему рыло и сделала из него вафлю. Опрокинув свечу, Ален убежал, сорвав с пальца у этой почтенной женщины кольцо, показавшееся ему ценным. Но оно было из золоченой меди, с большим поддельным розовым камнем.
После Ален стал бродяжничать и встретил в Мобюссоне, в гостинице «Попугая», Карандаса, своего товарища по оружию, евшего рубцы вместе с другим человеком, которого звали Жаном Малым. Карандас имел при себе копье, а у Жана Малого был на поясе затянутый шнуром кошель. Пряжка на поясе была тонкого серебра.
После выпивки они сговорились идти лесом в Сенлис. В сумерки пустились в путь. Когда они уже были в глубине леса, среди темноты, Ален начал замедлять шаг.
Жан Малый оказался впереди. Во мраке Ален со всего маху всадил ему дрот между лопаток, а Карандас в то же время хватил его по голове копьем. Тот упал ничком, Ален насел сверху и полоснул ему ножом по горлу; потом они забили рану сухими листьями, чтобы на дороге не было кровавой лужи. Над поляной показалась луна. Ален отрезал пряжку у пояса и развязал шнуры кошеля, где оказалось шестнадцать золотых лионов и тридцать шесть патаров. Лионы он взял себе, а кошель с мелочью кинул за труд Карандасу, держа дрот наготове. Тут же на поляне они расстались. Карандас поклялся Пречистой Кровью, что этого ему не забудет.