Вооружен и очень удачлив. Трилогия

Горбенко Людмила

А вот вообще умора: напыщенный хлыщ в бархатном кафтане подхватывает очаровательную девицу под локоток и, поигрывая завитыми усиками, заводит разговор о погоде. Да так ловко, что через секунду девица лишается почти всей одежды, орет благим матом и старается отбиться, но упорный малый, как ни в чем не бывало, продолжает показывать, откуда именно и куда движется грозовой фронт.

М-да, подборка воспоминаний впечатляет. Бедный, бедный приговоренный «глаз»! Не любоваться тебе больше пикантными сценками…

Виском я почувствовал тяжелый взгляд

сотрудника карантинной камеры и резко обернулся. Оказывается, утилизатор оторвался от занимательного зрелища и потрясенно тычет в меня когтем:

— Это же ты! Там, на диване с девкой! Думал, прикроешь морду, и никто не узнает? Точно ты!

Наклонившись к самому зрачку, с ужасом убеждаюсь в его правоте. Я. Точнее, мой морок-дубликат, волею судьбы оказавшийся затейником по части совмещения куртуазного разговора о тучках и грубого животного секса.

Вот именно в этот момент жалость к «глазу» куда-то испарилась. Я легонько подтолкнул электронного предателя пальчиком в гудящее пламя, чтобы не мучился излишними подробностями, и, деловито отряхнув руки, тихонько шепнул в микрофон:

— Товарищ куратор!..

— Слушаю тебя, товарищ полевой работник инвентарный номер 437/138-5!

— Утилизатор узнал меня в зрачке «глаза»! Что делать?

Длинный расслабленный зевок вылетел из наушника.

— Да ничего, — равнодушно сообщил куратор. — Не напрягайся, Пятый. Как закончите, ему сотрут память, и все дела. Думаешь, первый раз подсматривает? У них в карантине своих радостей мало, так что весь штат поголовно слаб на чужую «клубничку». Надеюсь, как особь, пасущаяся на свободе, ты отнесешься с пониманием.

Услышав краем оттопыренного ушка, что я разговариваю, Вторая тут же обиженно хлестнула меня кончиком хвоста по рогу.

— Вы о чем там шепчетесь?

— Обсуждаем дальнейшую судьбу всех причастных к сверхсекретной операции, — сухо ответил я. — Кого в расход, кого оставить.

Длинные изогнутые ресницы чертовки тут же встревоженно захлопали.

— Ой! Да как же так, Пятый! Я же… могила немого! Рыба об лед! Никому ни словечка, ты же меня знаешь!

— Знаю, — сурово согласился я. — Потому и уговариваю товарища куратора пощадить твою и без того короткую девичью память. Помаши на прощание «глазу». Это последний.

Чертовка растерянно подняла наманикюренную ручку. В дверь карантинной камеры нетерпеливо забарабанили:

— Эй! Вы там долго возиться собираетесь?!

— Минут десять! — откликнулся утилизатор, отправляя пустой мешок вслед за догорающими «глазами» в печь. — А что за спешка?

— Еще одного «зайца» на капсуле поймали, надо бы убрать. Вот зараза! Как сумел пробраться на борт, ума не приложу!

— Гном? — почти утвердительно уточнил Третий, почесывая лоб пухлым пальцем.

— Гном, кто же еще…

— Это уже который по счету? — криво улыбнулся я.

— Шестой, кажется. Или седьмой…

— Не приму. Приказ сверху: гномов не сжигать, — сообщил утилизатор. — И предыдущих шесть штук тоже заберите, они у меня

в подсобке. Все сухари из пайка сожрали, сволочи, и на ковер нагадили. Правда, рукастые, мерзавцы, этого не отнять. Сломанный приемник вот починили. Минутку, сейчас закончу с товарищами, и вы своих гномов заберете.

— Ничего себе заявление! — возмутились из-за двери. — И куда мне их? Выпустить на месте прежнего обитания?

— Ни в коем случае. С базы не выпускать до принятия решения САМИМ.

— Что за невезуха! — окончательно расстроился ожидающий очереди черт. — Пока ЕМУ доложат, пока ОН решит… На кой ляд мне семеро гномов? У меня и приемников-то сломанных нету…

Вторая тихонько хихикнула, прикрывшись кончиком шали. Я не выдержал:

— Проще простого, брат. Берешь всех «зайцев», временно обездвиживаешь, красишь в разные цвета и ставишь на газончик перед входом в резиденцию главы нашего филиала. Типа скульптурная композиция, она же ненавязчивое напоминание. Только шапки им поярче натяни. Для пущей декоративности.

— А что? — загорелся мой коллега и собеседник. — Мне нравится! Спасибо за идею!

— На здоровье, — скромно ответил я, разворачиваясь к напарникам. — Ну что, пошли?

Вопреки ожиданию, они не выказали энтузиазма. Огромные глаза чертовки широко распахнулись и налились страхом. Третий наоборот — зажмурился. Я с удивлением проследил, как лицо и шея толстяка плавно утрачивают окраску, делая его похожим на чрезмерно упитанного мучного червя.

— Да что с вами тако…

Широкая задвижка со скрипом вдвинулась в паз двери карантинной камеры, а сверху уже опускались дополнительные створки, которые на моей памяти применялись лишь однажды: когда бригада боевых работников притащила на себе особо опасный штамм мутировавшего вируса черной лихорадки.

— Э нет! — Утилизатор растянул тонкогубый рот в широкой садистской улыбке и лукаво мне погрозил. — Куда? С вами, товарищи, мы еще не закончили…

«А ведь начиналось все так… обыденно!» — успел подумать я, прежде чем ко мне протянулись когтистые ухваты…

С чего все началось. База, общежитие полевых работников. Очень раннее утро

Посылка пришла с опозданием на десять часов, рано утром, когда мы спали. Новенькая транспортировочная камера мелко задрожала и исторгла из себя душераздирающий стон — сигнал о том, что переброска благополучно завершена и можно получить заказ.

Не разобравшись спросонья, я по привычке предпринял попытку убить очередной будильник (они у меня долго не задерживаются), но промахнулся. Камера продолжала визжать.

Из противоположного угла комнаты послышался испуганный вопль, и что-то с глухим стуком упало на пол.

— А? Что?!

Со вчерашнего вечера я успел забыть, что Третий, так и не дождавшись груза, уснул у меня на диване, и сам чуть не заорал от неожиданности. В стенку заколотили.

— Это безобразие! Вы угомонитесь или нет?! Половина шестого!