Вооружен и очень удачлив. Трилогия
Шрифт:
— Ну! — нетерпеливо повторила девица, пиная его пяткой. — В чем дело, врачеватель? Лечи! Ты же клятву давал!
В душе Нилса начали пробиваться ростки сочувствия ко всем врачевателям, не состоящим в мафиозных восьмерках. У себя дома рядовые горожане, и особенно горожанки, оказались столь активными, что поневоле захочется сбиться в мафиозную стаю. Для самообороны.
— Сначала подвал освящу! — тяжело вздохнув, строго предупредил Нилс, с кряхтением перегибаясь через круглую девичью ногу к карману и доставая иконку.
— Извращенец! —
Входа в подземку в подвале не было.
Заглянув в масленые глаза больной красавицы и найдя их лихорадочно блестящими, Нилс закрыл глаза и предоставил судьбе самой принимать дальнейшее решение. Как ни странно, судьба оказалась довольно милостива, и монах с чистой совестью приступил к лечению. Как мог.
Уже перед выходом из гостеприимного дома красного как вареный рак Нилса догнала мать недужной девицы, Петра.
Уважительно хлопнув монаха по плечу, дама вручила ему короткую «колбаску» — стопочку монет, завязанных в обрывок чулка, — и похвалила:
— Молодец, врачеватель! Легче ей! Прямо на глазах легче! Как на свет девка народилась!
Нилс неожиданно поймал себя на том, что смотрит на даму как на возможную будущую тещу. А что, девица оказалась вполне перспективная. С такой не то что пятерых родить, на десятерых бы остановиться. Одно плохо — никто не поручится, что все свои, а не «налеченные».
— Я старался, — честно сказал он.
— Одними стараниями тут не поможешь, — хмыкнула Петра. — Знаешь, сколько врачевателей до тебя переходило? Один, помню, битый час пыхтел: клеймо тер, ладонями тряс, хороводом вокруг ходил — и ничего. Мается девка, как и прежде. А ты молодец! Руки накладывал?
— Не только, — дипломатично ответил Нилс, спеша покинуть шумную улицу, пока его не углядели еще из какого-нибудь окошка.
Эх! Скорее бы домой, в родную деревню…
Под городом. Нижний ярус подземки
Ифиторель проскользнул сквозь последнее перекрытие. Тишина, царящая в камере под сводом стеклянной пирамиды, навевала мысли о вечной пустоте космоса — ни шороха, ни скрипа, ни слабого колебания потревоженного воздуха. Край острого крыла задел высохшую бабочку, много лет назад случайно присевшую на стену, и пестрые чешуйки тут же осыпались горсткой мелкой трухи.
Тела гномов были уложены плотно, одно к одному. Тлен не тронул их, но вездесущая пыль каким-то образом проникла даже сюда, на самый нижний ярус, и за прошедшие десятилетия успела покрыть застывшие лица тонким равномерным слоем.
Решившись, демон осторожно ковырнул когтем миниатюрную ручку. Сквозь
— Живы…
Где-то здесь находился и сад камней, который, собственно говоря, и являлся конечной целью Ифитореля. План, хоть и с задержкой, будет воплощен в жизнь. Гномы очнутся от долгой спячки, ворота сада откроются настежь, явив миру уникальные цветы кристаллов. Мелкий народец сам нарвет букет своему спасителю, не пожалев для него самые отборные экземпляры. Ровно девять штук. Девять идеальных камней, не имеющих даже самого незначительного изъяна.
Однако с воскресением тел, зависших между бытием и смертью, тоже не все просто. Лишь ангелу дана способность действительно возрождать к жизни. Демон может только отнимать.
Ифиторель досадливо крякнул. С тех пор, как он проштробил землю и впустил море в подземку, прошли не одни сутки. Чем занимается подкормленный сторож-щун? Небось, никак нажраться не может! А еще говорят, что гномы одна из самых дисциплинированных рас Вселенной! Найти бы этого тугодума и притащить в камеру со спящими телами за шкирку!
Под низким потолком пронесся легкий ветерок. Демон обернулся, когда почувствовал спиной тяжелый взгляд. Щун. Легок на помине.
— Чужим… здесь… нель… зя! — с трудом ворочая сухими губами, заявил сторож.
— Ты где шлялся, мерзавец?! — вместо ответа проорал Ифиторель. — Мы договаривались, что ты явишься по первому зову! И реанимируешь тела!
— Они… про… ле… жали… в ка… ме… рах… че…рес… чур… дол… го, — проскрипел щун.
— Погоди, — сморщился демон. — Поди сюда, я поправлю горло. Да не бойся ты, я аккуратно… Вот так-то лучше. Говори.
Сторож недоверчиво откашлялся.
— Ты… гово… рил… о трех… годах… а прошло… пятьдесят… семь…
— Пятьдесят девять, — поправил демон. — Ну да, каюсь, задержался! Были дела. Но ведь я установил воронки над каждой камерой, чтобы они качали излишки силы у владеющих ею и поддерживали в гномах жизнь!
Щун скрипуче усмехнулся.
— Воронки? Сейчас не прежние времена. В окрестных деревнях проживало не так много владеющих силой, чтобы ее хватило на шесть десятков лет. А теперь и вовсе нет ни одного, и камера под Овечьим Кутом стала саркофагом, сто сорок гномов под Ключом практически мертвы и не подлежат нормальной реанимации. Только как зомби.
— А под Тором?
— Тор город, — вздохнул щун. — Естественно, там владеющие силой остались, но их число стремительно сокращается. Все же пятьдесят девять лет…
— Был уговор! — грозно напомнил демон. — Уговор! Вы получаете содержимое Разлома, я — цветы из сада камней по своему выбору!
— Был. Но речь не шла о столь долгом сроке небытия.
— Долгом? Земля после глубинной обработки огнем только остывала два года! — возмутился демон. — А если бы Положительные прознали о моем вмешательстве? Из-за вас я пошел на риск!