Вопреки обыкновению
Шрифт:
– Нет, - женский голос, спокойный и неторопливый был знаком.
Мирра оглянулась. Спасенная ею седовласая особа стояла на пороге камеры, хотя уж она-то точно знала, что назад пути нет, только вперед, через зал суда.
– Что нет?
– Не мертвым, - качнула головой вошедшая.
– Я сама подменила детей. Тело купила у горемычной матери заранее и хранила в специальном растворе, чтобы не испортилось до нужного часа.
– Жизнеродящая, зачем?
– Король приказал. Я - Астратуя, придворная акушерка.
– И что вы сделали с принцем?
Женщина
– Не знаю. Король его тот час унес. Прямо голеньким, не завернул ни в пеленку, ни в тряпицу. Только вложил в сжатые ладошки три забавные вещицы.
– Какие?
– Ну, те, с которыми появляются драконы, между которыми есть поколения людей. Сколько поколений, столько вещиц. Не пойми что: то ракушка, то шарик, то бабочка, постоянно изменяются.
В глазах Мирры мелькнуло понимание. Она порылась в кармане и извлекла подарок Жюля:
– Такие?
Астратуя подошла поближе и присмотрелась, невольно заулыбавшись:
– Да. Удивительные, правда?
Девушка присела перед молодым человеком, поднеся обманку к его лицу:
– Ты сказал, что их было три. Одну ты потерял во время драки в подворотне, другую обменял на чистую одежду, третью отдал мне. Помнишь?
Но он не отвечал. Астратуя подсела к нему тоже, провела рукой по темно-рыжим локонам, спадающим на лицо.
– Такой же огненный мальчик, как и родился. Это ведь он? Вернулся, не смотря ни на что.
– Улыбка женщины казалась безмятежной и ласковой.
– С самого дня его рождения я не видела солнца. Двадцать два года назад меня заперли в темнице. А Пиньи каждый день приходил и мучил. Можете понять, как мне хотелось превратить его в гадину и растоптать, раздавить ногами, пусть бы ужалил ядом, все - равно.
Астратуя не казалась сумасшедшей, просто очень несчастной.
– Он искал доказательства во дворце. А после отъезда лорда Горидея, видимо, обратился к принцу Людвику за помощью, - предположила Мирра.
– Его высочество жесток и властолюбив. Ему не выгодно, чтобы появлялся старший брат, который к тому же крылат. А доказательств нет уже давно. Старый архивариус умер в своей камере год назад, и следы за ним подчистили придворные маги. Они подтерли даже память, - спокойно отозвалась женщина.
– Осталась только я. И про меня все забыли.
Драконица пожала ее руку. Астратуя ответила кивком на неожиданное прикосновение.
– Можно их как-то пробудить?
– Перед судом маг должен снять заклинание.
– Но они даже не сообразят, что сказать!
– Мирра была в отчаянии.
– Мой отец сообщил, что король Эжен не отравлен только принцу. Если Людвик судья, он просто даже не обмолвится об этом. Все знают сплетни лорда Горидея. И в виновности Дина-Странника и безродного Жюля не останется сомнений. А принц останется чистым и невинным.
– Я слышала, что забавные вещицы хранят в себе память дракона. Он должен просто разбить эту штуковину или раскрошить в руках, - Астратуя уселась на скамью рядом со Странником.
– Ну, и нам с тобой нет отсюда иного
22.
Утро подобралось в камеру неожиданно. Здесь не было окон, постоянный яркий искусственный свет с потолка мешал крепко заснуть, но Мирре, видимо, все же это удалось - на голом полу, у ног Жюля. Просто она невероятно обессилела после своих превращений и лечения друга и Дина. Ей хотелось, чтобы они предстали перед судьей здоровыми и полными сил. И казалось, что она только сомкнула глаза... А вот уже доносятся какие-то чужие голоса, удивленные возгласы, а свет стал уже не таким ярким, и даже вежливо-приглушенным.
Девушка тряхнула головой и пробудилась окончательно. Перед ней стояли два мага. Один - невероятно маленького роста, просто не выше трехлетки, но с густой окладистой бородой. А другой - вездесущий проныра Флап.
– Так-так, эти-то откуда?
– Может мы их не заметили сначала?
– Двух баб? Одну я откуда-то помню, - коротышка поморщился.
– Надо бы у Пиньи спросить, но он куда-то делся.
– А я эту знаю, - Флап таращил на Мирру немного испуганные глаза, не понимая, что девушка смотрит вполне осмысленно.
– Она мне снилась, кажется. Или я ей. Или что-то другое.
– Ладно, хорош, - магишка потер рука об руку.
– Снимем скромненько заклинание и пусть себе выходят на заклание, - он хохотнул в восторге от собственно экспромта.
– Я скоро буду стихи писать лучше этого, как его, сеттер... нет... тэссерщика Курта.
– Это кто еще такой?
– Да, прибыл намедни. Песни больно хорошие поет!
Мирра на всякий случай поставила защиту от чужого магического воздействия и на себя, и на приоткрывшую глаза Астратую. Заклинание прозвучало бессмысленным набором звуков. Но волна пошла довольно мощная, окатив внезапным холодом и вызвав неприятное ощущение тошноты, девушка едва подавила его в себе.
Маги не стали задерживаться в камере, видимо, побаиваясь, что приходящим в себя узникам может не понравиться их "скромное" воздействие. Оба спокойно вышли в дверь, только Флап на мгновение задержался на пороге, коротко оглянувшись назад. Девушка прикрыла глаза, чтобы не встретиться с ним взглядом, не хватало еще, чтобы этот бездельник что-то заподозрил, а так, напоминает она ему саму себя и ладно.
Жюль зашевелился первым. Потянул руками-ногами, но ахнул от боли. Потом заметил Мирру и вновь непроизвольно дернулся.
– Мракнесущий, Мирра!
– Девочка, зачем ты тут?
– возглас отца прозвучал всего лишь на миг позже.
– Наверное, потому что ваши дурьи головы мешают вовремя попросить о помощи!
– девушка невольно повторила интонации Юзы, жаль, что сейчас ее не было тут, жует, наверное, сено в стойле и ждет, пока ее превратят обратно.
Странник тяжело поднялся со скамьи, конечности одеревенели после неестественного сна, и едва не споткнулся о ноги седовласой женщины.
– Извините, госпожа.