Вопреки. Том 1

Бэй Анна

– Внеси Айвори и его спутников в график. Он обязательно навестит нас в ближайшее время.

– Прислать за ними ортоптер?

– Обойдутся.

– Так ведь самый лютый мороз на севере.

– Ну вот и подумают в пути на чьей стороне играть.

Мельком взглянул на Алису. Сытый желудок велел ей спать, и она попыталась свернуться клубком, насколько позволяли раны. А спящую можно было разглядывать без стеснений.

Изящные крепкие ножки выглядывали из-под плаща, рисуя в воображении Блэквелла интригующее продолжение. Только вот брать накатом

её не хотелось – уж больно измотали её близ вулкана Моро. Отогреть, отмыть, накормить и приручить – короткий список в блокноте Герцога появился в миг, вот только он задумался над последовательностью. А потом строчки понеслось дальше, дальше… Алиса мерно дышала во сне, а он смотрел и писал, пока плавное снижение ортоптера не возвестило о прибытии.

Когда они подобрались к северу, Франческо громко захрапел, и Алиса зашевелилась. Костеря слугу за храп, Блэквелл захлопнул блокнот и хотел было пнуть нерадивого толстяка, но его отвлекла рабыня. Её дыхание опалило замерзающее стеклои девушка тут же вывела неожиданное слово, которое десятью минутами ранее в своём блокноте писал Блэквелл:

"Кастерви".

Он нахмурился и потёр заросшую щетину, дивясь откуда рабыня могла это слово взять, но она тут же любопытно уточнила:

– Кто она?

– Что?

– Кастерви. Похоже на женское имя.

– Ты мне скажи кто это. Раз уж начертала. – осторожно предложил он и приготовился слушать, гадая что за человек перед ним.

– Хм… – задумалась Алиса, – Это имя значит для вас очень многое. Что-то возвышенное… любовь? Или же вдохновляющий образ?

– Это символ. – кивнул он, – Пока только символ. – и вдруг он робко улыбнулся, почуяв нарастающее вдохновение где-то внутри. И отчего-то захотелось им поделиться, – Это оплот чистоты, надежды Сакраля, который однажды проплывет по водам вдоль всех берегов и соберет по крупицам достойных людей. И это будет новая эра. Начало новых поколений.

Алиса внимательно слушала даже не смев моргнуть. Блэквелл в эти секунды казался увлеченным, искренним, будто все его мечты сошлись в одном слове "Кастерви". И вдруг Алиса прилипла к стеклу, будто ребёнок, взирая с неприкрытым восторгом – истинно детским. Сдержанность и притворство испрялись, а на смену и пришёл любопытный блеск в глазах.

– Что видишь? – хрипло спросил Блэквелл, но рабыня не спешила отвечать.

В окнах показалась заснеженная горная гряда, а затем лес и далёкое море. Всё это великолепие соединялось в одной точке:

– Магию. – прошептала она заворожено, – Чудо. – и с этим словом повернулась к Хозяину, будто делясь своим восторгом.

– Мы дома. Это Мордвин. – на выдохе произнёс Блэквелл с любовью глядя на дом.

Девушка прислонилась лбом к окну и всё смотрела и смотрела на приближающийся замок, пока его контуры не вырисовались чётче.

И вдруг она неожиданно выругалась:

– Твою мать! Мать твою! – и зажала рот руками, а Блэквелл невольно улыбнулся.

Глава 4

Я

привыкла к сюрпризам, но всему есть предел. Мир магии – ладно, огромные псы – сносно, рабовладельческий строй – ну ещё куда не шло. Но жутко, когда снятся не самые радужные сны и потом сбываются. Замок чудесный – не спорю, но не хотелось бы встретить того человека на берегу. Я не разглядела его отражение, но веет от него… чем-то противоестественным. Он что-то ищет, но пока далеко от разгадки. Как и я.

И всё же замок по истине волшебный. Если остальном Сакраль часто грязный и жутковатый, то Мордвин словно в облаке чего-то чистого и светлого.

Свечи, как и камины, загораются, когда это нужно, будто наделены интеллектом, более того… здесь есть электричество, не в стандартном для моего мира понимании, оно тоже срабатывает по необходимости беспроводным путём, будто все самые бредовые фантазии Николы Тесла воплотились в жизнь! Думала, что замки – это что-то насквозь пропахшее плесенью и сыростью, что слово «уборная» на деле представляет из себя каменный вонючий пол с дырой посередине для отходов человеческого организма, и вся эта романтика в свете гаснущей свечи в компании громадной красноглазой крысы с порванным ухом. Но нет, замок Мордвин другой настолько, что в двух словах не описать.

Я приобрела человеческий вид, потратив целую вечность на мытьё волос, выпила наверно целый графин чистой питьевой воды. Так мало для счастья надо: тёплая ванна, чистое полотенце, бокал и вода без запаха гнили, без мерзкого осадка и слизи. Всё это комфорт и безопасность, щедро приправленные уютом, таинством, гостеприимством – и это только малая порция места под названием Мордвин. Это место едва не свело меня с ума, опьянило, приглушило плохие воспоминание, обволокло заботой. Это место – антидепресант, вполне одухотвренное, оно будто приняло меня, укутало, согрело и велело расслабиться, а я точно уверилась – бояться нечего, пока я здесь.

Упав на жёсткий матрас, я вдохнула запах: чистота, лён, древесные нотки и магия.

И пусть теперь я раб. Раб Лимбо – что бы это ни значило.

На этой незаконченной мысли я провалилась в сон – здоровый такой, убойный, наглухо отшибающий всё – вообще грёбанное всё. В какой-то момент где-то среди безмятежности мерзкой трелью осмелились промелькнуть шальные воспоминания об Омаре Халифа, его проклятом рынке, о насильниках с протухшими причиндалами, о чём-то ещё, но всё это развеялось бархатным баритоном:

– Тебе нечего бояться, Алиса. – и моё имя на кончике его языка на секунду задержалось, лаская мой слух, расслабляя, снова до головокружения унося в безмятежность.

Зазудило запястья с полумесяцами, но это всё такие мелочи…

Проснулась с горем пополам, будто из анабиоза вышла. Принесли одежду.

И это было моё роковое знакомство с бледно-голубым рабским платьем, которое стало частью жизни в моей «Стране чудес». Оно олицетворяло мою новую роль, и как бы я его не маскировалась, рабство я никуда деть не могла, хотя старалась.