Вопрос цены
Шрифт:
«Тихая комната» действительно оправдывала своё название. Не большая, но очень уютная, она словно была создана для того, чтобы здесь можно было уйти в себя. Мягкий диван и кресло в углу, которое казалось лишь смутным очертанием в полумраке, маленький круглый столик — всё это располагало к спокойствию и тишине. Тёмные занавески на окнах создавали ощущение уединённости, а звуконепроницаемые двери отсекали весь шум внешнего мира.
Я села на диван, чувствуя, как расслабляется каждая клетка моего тела. В этой тишине можно было наконец сосредоточиться. Моя голова была ясной, мысли —
Посидела, прислушиваясь к тишине, а потом достала газету. Перечитала статью еще раз и еще раз, прислушиваясь к своей интуиции. Что-то бродило в голове, на самой границе сознания, но я никак не могла уловить свою мысль. Я снова перечитала статью, медленно, вдумываясь в каждое предложение, каждую деталь. Статья словно тянула за собой целую цепочку событий, которые начались задолго до этого дня.
Тихий шорох за спиной заставил вздрогнуть, едва сдержать вскрик.
Моё сердце на мгновение замерло, когда я увидела тонкую, едва заметную фигурку, отделившуюся от кресла в углу комнаты. Это была Лика. Её прозрачная, почти призрачная фигура едва виднелась в полумраке комнаты, и только спустя несколько секунд я окончательно осознала, кто передо мной.
— Лика, ты меня напугала, — выдохнула я, пытаясь взять себя в руки.
Она стояла передо мной, слегка ссутулившись, как будто пытаясь сделать себя незаметной.
— Извини, — тихо прошептала Лика, её голос был едва слышен. — Я не хотела мешать, просто… я тоже иногда сюда прихожу, когда нужно побыть одной.
Я кивнула, чувствуя, как напряжение постепенно спадает.
— Всё в порядке, Лика. Ты не помешала. Это ведь я пришла сюда позже тебя, прости меня. — Я убрала газету в сторону и посмотрела на неё с мягкой улыбкой. — Здесь действительно спокойное место.
Она села в кресло напротив, её тонкие пальцы нервно теребили подол свитера.
— Здесь… легче думать, — пробормотала она.
Лика выглядела бледной и измождённой, её худоба стала ещё более заметной. Я не могла не заметить, как её тонкие пальцы нервно теребили подол свитера, словно она пыталась найти в этом движении успокоение. Беспокойные глаза метались от меня к газете и обратно.
Вдруг она замерла, её взгляд остановился на фотографиях в газете. Её обычно беспокойные глаза сузились, и она прищурилась, словно пыталась что-то рассмотреть или осознать. Я заметила, как её пальцы перестали теребить подол свитера, а всё её внимание сосредоточилось на тех снимках, которые я оставила на столе.
— Это ведь ты…. На фотографиях…. — нервно спросила она.
Я кивнула, стараясь не выдать своего удивления.
— Да, это я, — ответила я, следя за её реакцией. — Эти фотографии недавно появились в прессе.
— Эти мужчины…. Это кто-то из них… оставил тебе это? — они кивнула на мои руки.
Её вопрос застал меня врасплох. Я на мгновение задержала дыхание, затем, не спеша, опустила взгляд на свои запястья, где синяки уже начали зеленеть. Лика заметила то, что
— Да… — тихо ответила я, опуская глаза. Эти синяки, как бы я не хотела об этом забыть, роднили меня с женщинами этого Центра. И тот ужас и омерзение, которое я испытала, мне не забыть никогда.
Лика посмотрела на меня с сочувствием и пониманием, словно то, что я призналась, сблизило нас ещё больше. Она слегка сжала губы, словно подбирая слова, но, в конце концов, молчала, её глаза были полны боли и одновременно сострадания. И неким вызовом.
— Он трус. Этот мужчина, что оставил на тебе эти отметины. Он трус.
Я на мгновение замерла, её слова задели что-то внутри.
— Ты не похожа на нас, — продолжала говорить Лика, словно находясь в трансе. — Ты совсем на нас не похожа.
Я не знала, что ответить. Лика явно видела во мне нечто другое, отличное от того, что она видела в себе и остальных женщинах этого центра.
— Лика, все мы проходим через что-то своё, — попыталась я объяснить. — Я такая же, как и вы. Эти следы… они не делают нас слабыми, не превращают в кого-то другого. Они просто часть того, что с нами случилось.
Но Лика только покачала головой, её взгляд оставался далеким.
— Нет, — сказала она, и в её голосе уже не было прежней уверенности. — У тебя есть что-то, чего нет у нас. Ты борешься… и у тебя есть сила, которую никто не может отнять. Такие как он, — она снова кивнула на фотографии, — боятся таких как ты. Ты идёшь вперёд, даже когда тебе страшно. И такие как он, отступают под напором твоей силы. Он хочет тебя заполучить, но понимает, что это невозможно. Это порождает ярость. Ярость порождает безумие. Безумие порождает ошибки.
— Ошибки, — повторила я, пытаясь осмыслить её слова. — Ты думаешь, что он уже на грани?
Лика кивнула, её взгляд был серьёзен и тревожен.
— Он хочет контролировать всё, но не может контролировать тебя, — сказала она тихо. — Это сводит его с ума. Он будет делать ошибки. Он уже их делает. Но… ты должна быть осторожна. Безумие толкает людей на крайние меры. Он не может заполучить тебя, но будет отыгрываться на таких как я: слабых, беззащитных…. Он будет искать то, чем можно тебя задеть. Он будет бить из-за спины…. Такие как он не остановятся перед тем, чтобы причинить боль: физическую, моральную…. Они бьют не в лоб, а в самое уязвимое место. И не по тебе, потому что ты в его глазах — неуязвима. А по тем, кого ты любишь.
Слова этой маленькой, запуганной девочки были словно отголосками моих собственных мыслей. Она словно понимала о ком и о чем идет речь.
Искать уязвимых….
Марик…. Этот вывод напрашивался сам по себе. Мой непохожий ни на кого братишка. Сложный, наивный, не смотря на свой цинизм и юмор, ранимый. Других кандидатов на роль жертвы просто нет…
Внезапное осознание пронзило меня словно молнией. Холодный ужас сжал живот, и дыхание на секунду перехватило. Марик — да, он был уязвимым, но не единственным. Перед глазами замелькали образы, и я поняла, кого ещё Перумов мог использовать. Кого-то, чья уязвимость была даже больше, чем у Марика.