Вопрос цены

Костадинова Весела

Олег.

Не тот Олег, которым он был сейчас: сильный, опасный противник с мощным интеллектом и бульдожьей хваткой.

Другой Олег.

Тот, чью судьбу когда-то растоптали.

Он не мог бы уничтожить Олега напрямую, не мог бить по компании — слишком хорошо мы укрепились, но мог вытащить наружу тех демонов, которые прятались в его прошлом. Демонов, которых Олег с трудом держал на привязи. И это было куда как более опасно.

— Я… я поняла, Лика, — пробормотала я, стараясь не выдать своего страха. — Спасибо. Ты помогла мне больше, чем можешь себе представить.

—

Ты не поняла…. Ошибки… он делает ошибки…. Одну за другой…. — девочка устало упала на спинку дивана. — Увидь их….

— Света! — закричала я, поддерживая девочку, которая почти обмякла у меня в руках. — Девочки, кто-нибудь, помогите!

Через минуту в комнату вбежала Светлана, помогая мне приподнять девчушку.

— Света, что с ней?

— Она потеряла сознание, позови Катю. Ее надо уложить в постель.

Я выскочила в коридор, спеша навстречу Катерине.

Женщины увели девочку в ее комнату, вызвали врача. Я нервно ходила взад-вперёд по коридору, кусая губы и не зная, что делать. В голове всё смешалось: страх за Лику, внезапные догадки о Перумове, беспокойство за Марика и Олега. Каждая минута тянулась, как вечность, пока я ждала, когда выйдет Светлана или кто-нибудь из врачей.

Наконец. Света вышла из комнаты и посмотрела на меня.

— Что с ней? Как она?

— Лика больна, Оливия, — печально сказала Светлана. — Очень больна. У нее онкология. Четвертая стадия. Метастазы уже разошлись по организму.

Мир вокруг словно замер. Слова Светланы ударили меня, как холодная волна. Онкология. Четвёртая стадия. Лика… девочка, с которой я только что разговаривала, оказалась на пороге смерти. Я чувствовала, как земля уходит из-под ног.

— Она… — я не смогла закончить предложение, голос сорвался. — Как долго?

— Слишком поздно обнаружили. Лика девочка из деревни, приехала в город, чтобы прокормить дочьку. А потом полный набор: насилие, побои, издевательства. На медицинскую помощь денег не было. А потом ее вообще выкинули на улицу как ненужную вещь…. С дочкой. Мы не знаем, Олив, кто это сделал. Она не говорит. Ты сама видела — девочка потрясающей красоты и беззащитности. Такие первые становятся жертвами.

Слова Светланы резанули по живому. Лика, такая хрупкая, с внутренним миром, который уже рушится изнутри, и с маленькой дочкой на руках, оказалась выброшенной на улицу, словно ненужная вещь. Как такое могло случиться? Я чувствовала гнев, боль и бессилие одновременно.

— И она… одна всё это время? — мой голос дрожал, я еле сдерживалась, чтобы не заплакать.

Светлана посмотрела на меня, в её глазах была боль и тяжесть всего того, что она видела и знала.

— У Лики есть дочка. Мы стараемся заботиться о них, насколько это возможно, но… Оливия, чудес не бывает. Она боролась, сколько могла, но сейчас… ей просто не хватает сил.

— Чем….

— Ничем, дорогая, — Света обняла меня, я почувствовала, что она плачет вместе со мной. — Ничем… если можешь…. Если хватит у тебя сил…. Приезжай к ней…. Ты первая с кем она заговорила за последние дни….

Света не принуждала и не осуждала меня, она прекрасно

понимала, что далеко не на все у людей хватает сил. Я прижалась к Светлане, чувствуя, как её слёзы смешиваются с моими. Эта тишина, в которой мы обе стояли, плача, была почти невыносима. Я знала, что Лике осталось немного, и это знание разрывало сердце. Но Света не требовала от меня героизма — она лишь предложила. И это давало мне выбор.

— Я приеду, — прошептала я, с трудом сдерживая всхлипы. — Если она захочет, я буду рядом.

Света кивнула, сжимая мою руку в знак поддержки.

— Я скажу ей. И спасибо, Оливия, — тихо сказала она. — Иногда… просто быть рядом — это уже великое дело. Да и вообще, приезжай. Просто приезжай. Ты всегда желанный гость у нас. Наши двери всегда будут открыты для тебя. В любое время.

26

В машине мне все-таки удалось немного успокоится. В жизни всегда было мало справедливого, это я поняла еще в ранней юности, но иногда она умела здорово врезать под дых. История Лики была тому наглядным примером.

Но было во всем этом и еще кое-что, что не давало мне покоя.

Лика была права: Перумов мог допускать ошибки. Он не был тем, кто действует необдуманно, но его эмоции, похоже, взяли верх. Статья в «Вестнике» была тому доказательством — она вышла слишком быстро, словно он хотел немедленно нанести удар, не успев как следует продумать его. Эмоции, особенно ярость, могли подорвать даже самого хладнокровного противника.

Но что могло заставить такого человека, как Перумов, так стремительно выйти из себя? Я задала себе этот вопрос ещё раз. Ответ был очевиден: угроза его контролю. Что-то или кто-то поставил под сомнение его власть, его способность держать всё под своим надзором.

Мысль о потенциальном союзнике в «Австроме» начала казаться мне всё более реальной. Если Перумов так остро реагировал, значит, кто-то нарушил его планы или бросил вызов. А может это и не конкретный человек, но событие, которое показало его слабость? И шакалы, учуяв кровь, начали подумывать о смене вожака? В таком месте, как «Австром», власть держится на тонких нитях влияния, страха и контроля. И если вожак проявляет слабость, остальные всегда готовы занять его место.

Под эти мысли и сама не заметила, как подъехала не к дому, а на работу, к офису, который уже покидали сотрудники, рабочий день для большинства из них закончился. Посидев в машине еще пару минут, для принятия решения, я заглушила мотор и вошла в здание.

Но поднялась не к себе или Олегу, а отправилась прямиком в кабинет Володи, надеясь застать его на работе.

Добравшись до двери его кабинета, я замерла на мгновение, прислушиваясь. Тихий гул голосов доносился из-за закрытой двери. Стучаться не стала — открыла дверь, надеясь, что застану его за обсуждением чего-то важного.

Володя сидел за своим столом, рядом с ним находился ещё один мужчина, которого я не узнала сразу.

— Олив? — удивился он, но тут же криво усмехнулся, окинув меня беглым взглядом. — Ты прям такая вся домашняя, — видимо джинсы и простой вязаный свитер его впечатлили.