Вопрос Финклера

Джейкобсон Говард

— Нет ничего хуже этих романтиков, верно?

— Совершенно верно. Их нужно отрывать от себя, как пиявок.

— Прежде чем оторвать пиявку, ее следует чем-то прижечь.

— Или облить спиртом. Ты ведь понимаешь, о чем я. Они твердят вам о страстной любви, одновременно уже присматривая следующую женщину.

— Они всегда сидят на чемоданах — мысленно.

— Вот именно. Правда, в моем случае я собрала вещи раньше его.

— Я тоже.

— Чертовы оперы! Как подумаю о всех этих музыкальных смертях…

— Вот-вот. «О боже, умереть столь юной!» и так далее. До сих пор в этих звуках мне чудится запах

смертного ложа. Иногда я думаю, что он таким образом подспудно старается свести меня в могилу.

— Пуччини?

— Нет, Джулиан. А если о музыке, то Верди. Это твойиз Пуччини.

— Но как он это делает?

— Пуччини?

— Нет. Джулиан.

— Вот бы знать!

Они встречались раз в два-три года, выбирая поводом то день рождения Альфа или Ральфа, то еще что-нибудь приемлемое, вроде годовщины удаления из их жизни Треслава (не суть важно, кто из них удалил его чуть раньше). Эта традиция не прервалась и после того, как их сыновья стали взрослыми и поселились отдельно от матерей.

В этот вечер они намеренно избегали всяких упоминаний о Треславе, которому и так уже было уделено незаслуженно много времени в их предыдущих беседах и который дополнительно раздражал их тем, что зарабатывал на жизнь столь малопочтенным способом. Как ни крути, он оставался отцом Альфа и Ральфа, и матерям хотелось бы сознавать, что отец их детей достиг в этой жизни чего-то большего, нежели роль двойника по вызову.

Но когда они уже одевались перед выходом из ресторана, Джозефина обратилась к Родольфо, сыну Дженис.

— Были новости от отца в последнее время? — спросила она.

Почему-то она была не в силах задать тот же вопрос собственному сыну.

Родольфо отрицательно покачал головой.

— А у тебя? — обратилась Дженис к Альфредо.

— Забавно, что вы о нем вспомнили, — сказал Альфредо. — Сказать по правде, кое-что есть…

После этого они вернулись за столик, сказав официанту, что посидят здесь еще немного.

2

— Кто такая Джудит?

Если бы ноги Треслава подкосились — а это чуть было не произошло, — у Либора Шевчика вряд ли хватило бы сил удержать его от падения.

— Либор!

— Я тебя напугал?

— Разве это не очевидно?

— Я неправильно спросил. Почемуя тебя напугал?

Треслав взглянул на свое запястье, прежде чем вспомнил об утрате часов.

— Уже очень поздно, Либор, — сказал он, как будто считывая эту информацию с невидимого наручного циферблата.

— Я все равно не сплю, — сказал Либор. — Ты же знаешь, что я совсем не сплю.

— Но я не знал, что ты разгуливаешь по ночным улицам.

— Обычно я этого не делаю. Я гуляю только после тяжелого дня. Этот день был тяжелым. И предыдущий тоже. Однако и я не знал, что ты заделался ночным гулякой. Почему ты не позвонил, чтобы мы прогулялись вместе?

— Вообще-то, я сейчас не гуляю.

— Это связано с Джудит?

— О чем ты? Я не знаю никакой Джудит.

— Ты только что произнес это имя.

— Джудит? Тебе показалось. Наверно, я воскликнул: «Уйди!» Спонтанная реакция на неожиданное прикосновение.

— Если ты не гулял и не ожидал Джудит, что ты здесь делал — выбирал виолончель?

— Я всегда останавливаюсь перед этой витриной.

— Я тоже. Малки

приводила меня сюда, чтобы оценить мою скрипку. Для нас это была одна из остановок на крестном пути.

— Ты разве веришь в Христа?

— Нет, но я верю в страдания.

Треслав тронул друга за плечо. Либор казался ниже ростом, чем обычно, как будто его подавляли окружающие дома. Или он физически уменьшился после смерти Малки?

— Ну и как они оценили твою скрипку? — спросил Треслав, просто чтобы продолжить беседу и не дать выход внезапным слезам.

— Не настолько высоко, чтобы стоило ее продавать. Но я пообещал Малки, что больше не буду играть с ней дуэтом. Моя игра на скрипке была в ее глазах моим единственным недостатком, а она не хотела видеть во мне недостатки.

— Разве ты плохо играл?

— Сам я считал, что играю прекрасно, но я все равно недотягивал до уровня Малки, хотя и состою в родстве с Хейфецом. [60]

— В родстве с Хейфецом? Ты никогда об этом не говорил.

— Ты никогда об этом не спрашивал.

— Я не знал, что Хейфец родился в Чехии.

— Вообще-то, он из Литвы. Предки моей матери жили в местечке под названием Сувалки, на границе Литвы и Польши. Кто только его не захватывал в разное время. Красная армия передала его немцам, чтобы те могли истреблять местных евреев. Потом красные снова захватили Сувалки и добили тех, кто там еще оставался. Я прихожусь Хейфецу пяти- или шестиюродным братом, хотя моя мама и утверждала, что мы состоим в куда более близком родстве. Она позвонила мне из Праги, когда прочла в газете, что Хейфец будет выступать в Альберт-холле, и заставила меня торжественно пообещать ей, что пройду за кулисы и с ним познакомлюсь. Я попробовал, но в то время у меня еще не было нужных связей и я еще не научился проникать куда нужно без всяких связей. Закулисные прислужники всучили мне заготовленное фото с автографом и дали от ворот поворот. «И что он тебе сказал?» — на другой день спросила по телефону мама. «Он передал сердечный привет», — сказал я. Иногда не вредно и соврать. «Он хорошо выглядел?» — «Отлично». — «А как он играл?» — «Великолепно». — «Он помнит своих родственников?» — «Помнит всех поименно, а тебе шлет поцелуй».

60

Хейфец Яша(Яков Рувимович Хейфец, 1901–1987) — один из величайших скрипачей XX в., родом из Вильно; в 1917 г. уехал из России, с 1925 г. — гражданин США.

И, стоя перед витриной Гивъе поздним лондонским вечером, он послал в никуда печальный прибалтийский поцелуй, который Хейфец передал бы его матери, если бы Либор сумел до него добраться.

«Вот они, евреи», — с удивлением думал Треслав. Евреи и музыка. Евреи и их семьи. Евреи и их сплоченность (Финклер не в счет).

— Но вернемся к тебе, — сказал Либор, беря Треслава за руку. — Что тебя привело в это место, если дело не в Джудит? Я уже несколько дней не имел от тебя весточки. Ты не звонишь, не пишешь, не стучишься в дверь. Помнится, ты говорил, что переволновался и хочешь побыть один. А теперь мы встречаемся в сотне шагов от моего дома. Надеюсь, ты сможешь объяснить свое странное поведение.