Вопрос — ответ

Сваруп Викас

— Правда? Ну и ну! Вот интересно. Путеводитель об этом ни слова.

Иностранец поворачивается к жене и тараторит по-японски, будто строчит из пулемета. Затем переводит специально для меня:

— Я говорить моей супруге: хорошо, что мы не брать общественный гид. Это есть очень дорого. А вы нам так любезно все рассказывать.

Мужчина широко улыбается.

— Благодарю вас. Аригато.

Потом кивает и что-то сует мне в руку. Я киваю в ответ. Когда иностранцы уходят, разжимаю кулак. А там хрустящая, аккуратно сложенная банкнота в пятьдесят рупий. И это за пять минут работы!

Теперь я точно знаю две вещи. Мне очень хочется остаться в городе Тадж-Махала, это раз.

И второе: быть экскурсоводом совсем даже неплохо.

На землю спускаются сумерки, когда я нахожу в себе силы покинуть беломраморный монумент, уже облитый красноватыми лучами заката. Пора искать ночлег. Попробую обратиться к своему приблизительному ровеснику — тому, что недвижно стоит посреди тротуара в светлой футболке, серых штанах и синих гавайских тапочках, наблюдая за уличной перебранкой.

— Извини, приятель. — Я трогаю его за плечо.

Мальчик оборачивается, и на меня глядят самые добрые глаза на всем белом свете. В этом выразительном карем взгляде чувствуется и дружелюбие, и любопытство, и теплота, и радушие.

— Извини, — повторяю я. — Не знаешь, где тут можно остановиться? Я приезжий.

Парень кивает:

— Йд Ч Нрди Есвсюкк Ыкшщс.

— Не понял? — изумляюсь я.

Никогда не слыхал такого чудного наречия.

— Уйу Нд Ырсц. Йд Ч Нрди Есвсюкк Ыкшщс, — снова произносит он, хлопнув себя ладонями по бокам.

— Боюсь, я не знаю этого языка. Прости, что побеспокоил. Я попрошу кого-нибудь еще.

— Ч сщгкйб, — настаивает мальчишка и, взяв меня за руку, тащит куда-то в сторону рынка.

Можно было бы вырваться, однако у него такие добрые глаза, что я сдаюсь и покорно иду следом. Ходит мой спутник тоже необычно: почти на цыпочках. Узкие запутанные улицы, кривые переулки — такое ощущение, что мы шагаем по лабиринту. Спустя пятнадцать минут передо мной возникает большой особняк. Медная табличка на огромной, обитой железом двери сообщает: «Дворец Свапны». Парнишка отворяет дверь, и мы заходим внутрь. Изогнутая подъездная дорожка ведет к дому через гигантскую лужайку с фонтаном и расписными качелями. Над зеленой травой прилежно трудятся два садовника. Шофер в опрятной униформе наводит глянец на старинный автомобиль «контесса», припаркованный у крыльца. Здешние обитатели явно знакомы с моим загадочным другом: никто не мешает ему вести меня к парадному входу, богато украшенному деревянной резьбой, и нажать на кнопку звонка. Дверь открывает молодая, темная, очень даже миловидная служанка.

— А, это ты, Шанкар, — говорит она моему спутнику. — Ну, чего ты ходишь и ходишь? Прекрасно ведь знаешь, мадам недовольна, когда тебя сюда заносит.

Мальчик показывает в мою сторону.

— Кыб Рбмрд Есырдщд.

Женщина оглядывает меня с головы до ног.

— Ага. Значит, Шанкар привел нам нового жильца? Не думаю, чтобы во флигеле оставались пустые комнаты. Ну ладно, пойду позову мадам.

С этими словами она исчезает в доме. Некоторое время спустя на пороге появляется женщина среднего возраста. На ней дорогое шелковое сари, а еще — тонна золотых украшений. Лицо покрыто слоем косметики. В отличие от Неелимы Кумари эта леди утратила блеск, которым, возможно, и обладала когда-то. Узкие поджатые губы придают ей весьма сердитое выражение, и я с первой секунды проникаюсь неприязнью.

Зато Шанкар приходит в ужасное волнение.

— Ч Щкфч Пифпи, Ыдысяод, — заявляет он, улыбаясь во весь рот.

Мадам даже не замечает его присутствия.

— Кто ты такой? — спрашивает она, пристально разглядывая мою одежду. — И почему пришел с ним?

Под ее холодным взглядом так и хочется съежиться. Надеюсь, туалет в

«Макдоналдсе» помог мне принять хоть немного достойный вид.

— Меня зовут Раджу Шарма.

В самом деле, не называть же в этом городе свое настоящее имя. Только не после того, как я убил человека в поезде.

— О, так ты брамин? — Ее глаза становятся еще подозрительнее.

Можно было бы догадаться, темнокожий брамин — это что-то новенькое.

— Ну да. Я впервые в Агре. Вот хотел узнать, нельзя ли здесь остановиться.

— Для жильцов у нас есть отдельный флигель.

Занятно: она использует королевское «мы», говоря о собственной персоне.

— Свободных комнат сейчас нет, но если подождешь неделю, мы что-нибудь придумаем. Это будет стоить четыреста рупий за тридцать дней. Плата — вперед и полностью, в начале каждого месяца. Если тебя устраивают условия, Лайджванти покажет особняк. А уж первую неделю как-нибудь сам выкручивайся.

— Благодарю вас, мадам, — произношу я на чистом английском. — Я готов снять комнату и заплатить четыреста рупий на следующей неделе.

При звуках английской речи женщина еще раз внимательно смотрит на меня. Суровое лицо немного смягчается.

— Может, поживешь пока у Шанкара?.. Лайджванти, проводи новичка.

Собеседование окончено. Даже в дом заходить не пришлось.

Флигель оказывается прямо за особняком. Это североиндийская разновидность уже знакомого чоула. Огромный, мощенный булыжниками двор окружен соединенными между собой жилищами — кажется, их тут около тридцати. Комната Шанкара почти посередине восточного коридора. Мальчик отпирает дверь, и мы заходим. Скудная обстановка, тесная примыкающая кухонька… Совсем как было у нас в Гхаткопаре. Общие туалеты располагаются в самом конце западного коридора. Мыться можно только в центре двора, под струей из колонки, прямо на глазах у всех обитателей флигеля. Лайджванти показывает свою комнатку и ту, куда я вселюсь через неделю.

Она уже хочет уйти, когда я торопливо спрашиваю:

— Простите, но кто этот мальчик, Шанкар? Я встретил его несколько часов назад, рядом с Тадж-Махалом.

Служанка вздыхает.

— Сирота. Мы все к нему очень привязаны. Бедняжка повредился умом и не умеет разговаривать нормально, лепечет какую-то чепуху. Знай себе целыми днями бродит по городу без дела. Наша мадам по доброте сердечной выделяет ему бесплатную комнату и даже дает немного денег на еду. Иначе парня давно бы забрали в лечебницу для душевнобольных.

Не могу поверить. Как же так? Шанкар показался мне довольно смышленым ребенком, разве что с нарушением речи. Пожалуй, насчет хозяйки особняка я тоже ошибся. Женщина, способная помогать несчастному сироте, не может быть настолько злой, насколько выглядит со стороны.

— А ваша мадам? Расскажите про нее, — прошу я. Лайджванти с важным видом придворного историка перечисляет царственных предков своей работодательницы.

— По-настоящему она королева Свапна Деви, но мы говорим: «Мадам» или «Рани-сахиба». Отцом ее был король Раджа Шивнатх Сингх из династии Раторе. Дедом по материнской линии — король Дхарелы (это рядом с Агрой) Раджа Рави Пратап Сингх, первый владелец этого хавели. Когда ей исполнилось двадцать лет, Свапна Деви вышла замуж за сына короля Бхадоби, Кунвара Пратапа Сингха из династии Гаутам, и переехала в фамильный особняк в Бенаресе. К сожалению, молодой принц, ее супруг, скончался на втором году брака, а мадам так и не вышла больше замуж. Королева еще двадцать лет провела в Бенаресе. Между тем ее дед, Раджа Рави Пратап Сингх, тоже умер, и Свапна Деви унаследовала от него этот хавели. Так что последние десять лет хозяйка прожила здесь, в Агре.