Вопросы святого Сильвестра и ответы преподобного Антония

Сборник

А голосом человеческий язык лучше всякого голоса. Говорлива ласточка, которая всегда сладко щебечет. Говорлива горлица. И любящий пустынность кузнечик, как свирель, голосит, хотя и мал. Кличет голосом журавль. Голубь воркует. Медведь кричит сильно, тяжело и неприятно. Бык ревет подобно трубе. Лев своим рыком потрясает пустыню. Притягивает к себе теленка мычащая корова. Брачным голосом звучит свирель, боевым — труба, плясовым — гусли, хороводным — барабан. Но даже все они вместе не могут сравниться с доброгласием человека. Ибо где в них красота нашего языка или ясность, или доброгласие, или строй, или сладость?

Ласточка не умеет петь по-голубиному, журавль не умеет петь по-гусиному, совы — как воробьи, сороки — как перепелки. И прочие бессловесные

не знают голосов чужеродных. И мы не можем их понимать и истолковывать. Ибо кто знает, что говорит лев, когда рычит? Или что говорит бык, когда ревет? Или козы и овцы, когда блеют? Но все разумеют красоту благого языка человека: когда пастух зовет, то к нему идут овцы, а когда возбраняет, то опять отходят. Когда козопас дает клич, то козы отпрыгивают от овощей и уклоняются от нив. Так и конь, и мул, и осел, и вол: иногда должны поворачивать направо, иногда — налево, подчиняясь человеческому языку. А псы выходят с лаем, когда хозяин их зовет, и, быстро устрашившись его, успокаиваются в молчании. Посмотри и на заблудившуюся свинью, которая возвращается из блуждания от голоса пастуха. Пес, который долго преследует лань, отходит далеко от охотника, но, услышав свист, отвечает на него лаем, призывая в помощь того, кто его отпустил. Можно посмотреть и полет голубей: услышав посвистывание своего владельца, они, словно облако, слетаются на шест. А всякий инструмент вроде гуслей — в противоположность голосу нашего языка — управляем ударами руки.

И воистину чудно, что язык, который мал и мягок, так действует, вкушая нрав, понимание природы учения Того, Кто премудростью сотворил все; и язык достаточен для всякой словесной речи и разумения. Кто не согрешает в слове, тот человек совершенный, могущий обуздать и все тело, как сказал в Послании всей под солнцем вселенной божественный Иаков (Иак. 3, 2).

148. А зубы ему содействуют, давая ему твердое произношение для произведения слов. Они сталкиваются, как при ударении струн гуслей. Кроме того, зубы — слуги еде: одни ее рассекают, другие раздробляют. Для рассечения служат передние зубы, а для молочения — внутренние, которые перетирают и перемалывают вносимое; подобным образом они и именуются.

149. Ноздри находятся между щек. Они втаскивают и испускают ветром воздух. И они искапывают соплю, ибо вовлекают хороший запах и гнушаются дурного.

150. Бородой осеняются щеки, когда мы меняем детский и непостоянный возраст на мужество. Думаю, что борода являет промысл природы о жизни. До наступления мужества она только растет. С нее начинаются труды мужа. И как раз ко времени сейчас нам спеть вместе с Давидом: Как многочисленны дела Твои, Господи! Все соделал Ты премудро (Пс. 103, 24). В такую маленькую голову Господь вложил все наши чтимые чувства: зрение, слух, вкус, обоняние, близко связав их родством между собой. И ни одному из них не встает на пути действие соседа, и мы не можем стать им поперек, разве только поднесением руки.

151. Хорошо и прямо стоит шея. С помощью нее, глядя на небо, человек имеет образ, правильный по лику. Голова утверждена подобающим образом, как на колонне. А шея — в помощь, когда человек наклоняется и выпрямляется.

152. На правой и левой руке по пять пальцев. С помощью этих пальцев мы и возделываем землю, и перелезаем горы, и переплываем пучину на деревянных кораблях. Когда попутный ветер надувает паруса корабля, то мы управляем рулем. Мы ловим и укрощаем диких зверей, ловим китов, равных по величине большим холмам и горам и страшных на вид. Мы собираем плоды и сбиваем летящих птиц стрелами. И огонь, который так силен в своем устремлении, к которому ужасно прикоснуться, который своим пламенем приносит

столько ущерба и гибели, мы пальцами принуждаем работать нам на пользу. Ко всему мы можем применить наши пальцы. Этими же пальцами мы строим города и окружаем их укреплениями и стенами, вооружая их пращами и катапультами и другим оружием.

153. Мал, кругл и не явен сосуд сердца. Но в этом главном сосуде мы разумеем о Боге, об Ангелах, Архангелах, о небе, о земле, о море и о всем творении в совокупности. Сердце — как сокровищница или твердое основание. И наша жизнь, наша сила и дыхание зависят от сердца. Сердце пожелало быть как некий источник нашей жизни с Богом. От него, как ветки друг от друга, прорастают многоразличные проходы, и они разносят по всему телу теплый и огненный ветер.

Всякая пища требует, чтобы к ее природе было даровано тепло. Не бывает так, чтобы наш огонь пребывал сам по себе, неподобающим образом угнетаемый, потому и потоки крови, как из некоторого источника, вытекают из селезенки, дыханием тепла расходясь по всему телу, чтобы не стали они чуждыми друг другу и не разложили природу, став пакостниками. Божество ни в чем не нуждается, а человеческая нищета нуждается для построения во внешних прибавлениях. Источник крови — пища, всегда вносимая, внутри перекипающая в кровь, как снег на горе, который наполняет своей влагой потоки ниже себя, выжимая затем их сквозь свою толщу из скрытой мокроты на дольные водотоки.

Дыхание к сердцу идет из ближнего бока (легкого), вмещающего внешний воздух, вовлекаемый ноздрями. Сердце укреплено посередине и всегда находится в движении, наподобие огненной природы. Все вовлекая, оно наполняется предлежащим воздухом через расширение пазух и, разворачивая огонь в себе, с помощью ближних парусов всегда подвижно дышит. Сердце, как некий предводитель, — источник всякого движения и стояния. Самое истое и нужное для нашей жизни — сердце. Творец более всех наших членов его укрепил, окружив крепкими оградами. Он поставил хребет и плечи и с обеих сторон отогнул окружение ребер, чтобы хранить слабую середину. Спереди Он поставил засов соединения, так что сердце со всех сторон сохраняется от давления извне.

154. Подобным образом мы вкратце скажем и о составе горла. К гортани приставлена мягкая ветка, очень тонкая и неприятная. Клины (легкие) наполняются до дна с помощью ветряных жил, которые поднимаются и затем затухают, так что оставшийся в клинах ветер выпускается, изгоняемый насильно. А когда легкие расширяются и разверзаются, то привлекают к движению силу ветра, которая в частом дыхании сходится с сердцем. И огненный пыл сердца легкие отталкивают; подобно и пламя, задыхаясь от своего дыма, угасает.

155. Селезенка тоже тепла, для перетирания вносимого в кровоток она прилажена к правой части. Когда она охлаждается, то человек тут же худеет, при этом часто возникают неприятные недомогания.

156. С левой стороны возникает отросток, разливающий и вместе с тем разряжающий густоту крови. Насыщаемый, он поднимается и вместе с этим становится жестким. Износившись сверх своей меры, оказывается набухшим телом, понемногу вызывая у человека бледность и немощь.

157. А во чреве — свития и сплетения вокруг пупа, чтобы насильственным исходом пропускать медленно пищу, как через трубу, и пища, проходя не прямым путем, легко и скоро удаляется. Тем самым живое существо должно быть подвигнуто на помысл и отказаться от обычаев, вызванных природой скотской.

158. Мочевой пузырь — это помещение для воды. Творец искусно снабдил его невидимым проходом, по частям принимающим влагу. Чтобы внезапным излитием или высыханием живое существо не стало жаждать, но чтобы постепенно выпитое участвовало в созидании до подобающего времени.